В подвалах отеля Мажестик - [18]

— Он где? В предварительной?.. Пойдем со мной…

Надо было обогнуть Дворец правосудия и выйти на набережную Орлож; они не спеша прошли этот путь пешком.

— Около девяти часов вечера следователь опять вызвал меня к телефону и сообщил, что Донж отказался говорить с ним. Кажется, он заявил, что будет отвечать только вам…

— Ты спал нынешнюю ночь?

— Два часа, на диване…

— Поезжай домой, поспи. К двенадцати дня будь в управлении.

И Мегрэ вошел в дом предварительного заключения. От ворот отъехал тюремный фургон — ночью была облава в районе площади Бастилии, и оттуда привезли в тюрьму десятка три женщин и несколько иностранцев, не имевших удостоверения личности. Арестованные сидели на жестких деревянных диванах в огромном, плохо освещенном зале ожидания. Воздух пропитан был запахом казармы, слышались сиплые голоса, непристойные шутки.

— Проведите меня в камеру Донжа… Он спит?

— Ни минуты не спал… Да вы сейчас сами убедитесь.

Тесные одиночные камеры с решетчатыми дверьми напоминали стойла в конюшне. В одной из них сидел человек, обхватив голову руками. В полумраке можно было различить только его силуэт.

В замочной скважине повернулся ключ. Скрипнула дверь. Человек как будто очнулся от сна и вскочил, высокий, широкоплечий, рыхлый. У него уже отобрали галстук и шнурки от ботинок. Рыжие волосы были всклокочены.

— Это вы, господин комиссар?.. — пробормотал он.

Он провел рукой по лбу, словно хотел удостовериться, что тут, за решеткой, действительно находится он, Проспер Донж.

— Вы, кажется, хотели поговорить со мной?

— Да, я думаю, так будет лучше…

С детским простодушием Донж спросил:

— Следователь не рассердился?.. Ну что я мог бы ему сказать?.. Он ведь уверен, что это я убил… Он даже показал мои руки своему секретарю и сказал: «Поглядите, настоящие руки душителя…»

— Пойдемте со мной…

Мегрэ было заколебался. Надеть Донжу или не надевать наручники? Вероятно, его привезли сюда в наручниках, на запястьях еще остались следы.

Они двинулись по странным коридорам, весьма отдаленно напоминавшим подвал отеля «Мажестик». Запутанными переходами, устроенными под зданием Дворца правосудия, они добрались до помещений, отведенных Уголовной полиции, и вдруг вышли в широкий, ярко освещенный коридор.

— Входите. Вы ели что-нибудь?

Донж отрицательно покачал головой. Мегрэ, которому и самому хотелось есть, а главное, пить, послал сторожа за пивом и бутербродами.

— Садитесь, Донж… Жижи приехала в Париж… Сейчас она, вероятно, уже у Шарлотты… Хотите сигарету?

Сам Мегрэ не курил сигарет, но всегда держал их про запас в ящике стола. Проспер неловко зажег спичку, видно было, что за несколько часов он потерял всякую уверенность в себе. Его смущали и спадавшие с ног ботинки без шнурков, и то, что он без галстука и что от него исходит специфический тюремный запах, которым за одну ночь пропиталась его одежда.

Мегрэ поворошил кочергой жар в печке. Во всех других кабинетах были установлены секции центрального отопления, но Мегрэ терпеть его не мог и добился, чтобы ему оставили старую чугунную печку, стоявшую в кабинете уже двадцать лет.

— Садитесь… Сейчас нам принесут поесть…

Донж все не решался заговорить, но наконец пробормотал взволнованно:

— Вы видели мальчика?

— Нет…

— А я мельком видел… в холле… Клянусь вам, господин комиссар, это…

— …Ваш сын? Я знаю.

— Да вы сами это увидите! У него такие же рыжие волосы, как у меня. И руки такие же. И такой же он ширококостный, как я. В детстве надо мной мальчишки смеялись, что у меня мослы большие…

Сторож принес пиво и бутерброды. Мегрэ ел, расхаживая по кабинету взад и вперед, и видел в окно, что небо над Парижем уже светлеет.

— Нет, не могу… — вздохнул Донж, робко положив на поднос свой бутерброд. — Не хочется есть… И ведь теперь, чем бы дело ни кончилось, меня уже не возьмут в «Мажестик» и никуда не возьмут…

Голос у него дрожал. Бедняга ждал помощи. Но Мегрэ не считал нужным его утешать.

— Скажите… Вы тоже думаете, что это я убил ее?

Мегрэ ничего не ответил, и Донж уныло покачал головой. Ему так хотелось объяснить все разом, убедить Мегрэ в своей невиновности, но он не знал, с чего начать…

— Сами понимаете, я не привык любезничать с женщинами… Ремесло у меня не подходящее… Да и почти всегда в подвале торчишь… Некоторые дамочки на смех меня подымали, когда я, бывало, расчувствуюсь… Куда уж мне при такой рябой физиономии!.. И вот я познакомился в «Кафе артистов» с Мими… Их было три подруги. Вы, должно быть, это знаете… И смотрите, как жизнь устроена!.. Выбери я не Мими, а одну из ее подруг… Так ведь нет!.. Я, разумеется, в Мими влюбился… До безумия влюбился, господин комиссар!.. Совсем одурел от любви! Она что хотела, то и делала со мной. Я воображал, что когда-нибудь она согласится выйти за меня замуж… А вы знаете, как меня вчера вечером следователь огорошил?.. Слова я в точности не запомнил, но… Я прямо заболел… Он заявил, что я, попросту говоря, любил не ее, а деньги, которые она для меня «зарабатывала». Он меня принял за…

Чтобы не смущать его, Мегрэ смотрел в окно на Сену, уже светлую, отливавшую серебром.

— Она уехала с этим американцем… Я все надеялся, вот вернется он в Америку, бросит ее и она возвратится ко мне… Но в один прекрасный день мы узнали, что он женился на ней… Не знаю, как я тогда жив остался… Шарлотта показала себя хорошим товарищем, не давала мне совсем пасть духом… Я ей объяснил, что больше не могу жить в Каннах… С каждой улицей были связаны воспоминания… Я стал подыскивать себе работу в Париже… Шарлотта предложила поехать вместе со мной… И хотите верьте, хотите нет, но довольно долгое время мы с ней жили, как брат с сестрой…