В плену Времени - [24]

Вскоре вернулся Иван и нас повели к двустворчатым дверям, которые были расположены справа от лестницы, ведущей на второй этаж. Я их заметила лишь только тогда, когда Иван распахнул их перед нами, и мы попали в просторную светлую комнату с паркетным полом. Посредине, которой стоял огромный дубовый стол, накрытый белоснежной льняной скатертью. Во главе стола сидела мадам Элен с чопорным видом, облаченная в светло-голубое платье под горло. Ее шелковые волосы были уложены красивыми волнами и были собраны в свободную прическу. Комната казалась огромной из-за того, что кроме стола и стульев, в ней не было больше никакой мебели. Два огромных окна в столовой были распахнуты настежь и зашторены плотными шторами, не попускающими ни единого лучика в комнату. По столовой гулял ветерок, пахнущий июльским медвяным зноем.

Стол был накрыт на четыре персоны. На белоснежной скатерти уже стояли фарфоровые тарелки, лежали серебряные приборы, широкие хрустальные бокалы с водой. Иван ловко отодвинул передо мной резной стул из темного дерева, сидение и спинка которого была оббита репсом темного оттенка, гармонирующим со шторами. Я уселась на указанное мне место, по правую руку мадам Элен, а по левую — присели Сесиль и Матильда. Обе сидели так прямо, что казалось, они проглотили по доске. Я отвела от них глаза, и мой взгляд упал на воду. Прозрачная как горный хрусталь влага притягивала меня и манила. В горле жутко пересохло, жажда мучила меня с особой жестокостью. Моя рука сама собой потянулась к бокалу, взяла его и поднесла ко рту. Свежая чуть сладковатая колодезная вода прекрасно утоляла жажду. Краем глаза я увидела недовольный и строгий взгляд мадам Элен. Ее светло-серые глаза вмиг стали ледяными но, ни единый мускул не дернулся на нее лице.

Мадам Элен лишь только спокойно заметила:

— На досуге надобно напомнить тебе, дочь моя, о хороших манерах.

Мое сердце неприятно сжалось, и я застыла объятая ужасом при мысли о перспективе, как мне будут напоминать об этих самых манерах. Мое внутренне чутье подсказывало, что это будут самые настоящие пытки. Ведь меня надо учить этим манерам, а не напоминать мне о правилах приличия. Едва сдерживая внутреннюю дрожь, я вернула пустой бокал на место и застыла на стуле, выпрямив спину и мечтая оказаться где-то вдали от этой чопорной леди.

То, что происходило дальше, я видела лишь в фильмах или сериалах об этой эпохе. Дворецкий принес первое блюдо — суп-пюре с каким-то заковыристым французским названием, которое он объявил нам вслух. Суп оказался грибным с сухарями. Дворецкий плеснул мне в тарелку его совсем чуть-чуть. Вкус этого блюда был просто непередаваем, какое-то время я даже сожалела о том, что мне так мало насыпали. Но пока мы ели, Иван мигом унес фарфоровую супницу и принес на подносе блюдо, накрытое серебряной высокой крышкой, под которой оказалось жаркое из картофеля с кусочками зажаренной дичи, щедро политое зажаркой с луком и посыпанное зеленью.

"Твою мать, вот как аристократы ели на обед! Такое мне и не снилось… У нас так только по праздникам… Представляю себе, что у них подают на приемы и банкеты… Язык проглотить можно…" — попутно размышляла я, изящно ковыряя серебряной вилочкой в салате из свежих огурцов и помидоров.

Это было третье по счету блюдо, и мой желудок уже насытился и уже отказывался принимать пищу. Я уже сыто взирала на Ивана, принесшего на десерт ягодное желе в хрустальных вазочках.

Во время трапезы Матильда и мадам Элен беседовали о каких-то Левиных, которые грозились заехать в крымское поместье в гости. Затем, в болтовню включилась Сесиль, и я узнала небольшую толику светских сплетен далекого Киева. Весь этот водопад чьих-то имен и фамилий, пикантные подробности личной жизни настолько ошеломили меня, что я даже испугалась того, что не запомню ни единой фамилии. В душу закрался страх и ледяное отчаяние. Очередная волна тоски накрыла меня, и я почувствовала себя лишней в этом уютном и роскошном мире дворян. Будто легко было притворяться другим человеком в чуждой мне эпохе и времени. Я лишь следила за царственной осанкой истинных аристократов, как изящно они управлялись со столовыми приборами, пили воду из бокалов и кушали так изящно и маленькими кусочками, что я невольно позавидовала им. Все движения и манеры я впитывала как губка, стараясь запомнить все тонкости, которые мне могут понадобиться в дальнейшем. Потом разговор перекинулся на литературу, и мадам Элен за десертом рассказала содержание какого-то модного французского романа.

Когда я запихнула в себя желе, уже не чувствуя его вкуса, маман позвонила в колокольчик, и в комнату зашел Иван, а следом за ним Марфа и Мила. Матильда поблагодарила хозяйку дома за обед, поднялась со своего стула и, сделав реверанс, увела Сесиль отдыхать. За ними увязалась Марфа. Я тоже попросила Милу отвести меня в апартаменты, которые занимала. Мне уже не терпелось снять платье, принять прохладную ванну и отдохнуть в часы полуденной жары. Как только я пришла в спальню и, отослав Милу распорядиться наполнить ванную, первым же делом проверила наличие холщовой сумки. Она все еще лежала там, где я ее оставила. Не я толком успела соскучиться, как в спальню вернулась Мила. Она с готовностью помогла снять платье, корсет и чулки. Когда я осталась в одних панталонах и нижней сорочке, велела ей приготовить пеньюар и с огромным облегчением повалилась, в чем была, на кровать поверх шелкового покрывала. В окна комнаты уже не заглядывало солнышко, но шторы все равно были плотно задернуты, создавая уютный полумрак. Через открытые окна вливался такой жаркий воздух, что захотелось захлопнуть их и тут же включить кондиционер. Я в который раз за этот день мечтала обо всех благах цивилизации, которые остались в моем двадцать первом веке, а в девятнадцатом, еще и не были изобретены человечеством. Но больше всего сокрушалась в данный момент об отсутствии искусственного охлаждения помещений. Я даже была согласна на старенький совдеповский вентилятор, который валялся в хламе у нас на антресолях, лишь бы он был тут и создавал в комнате движение воздуха.