В плену у времени - [59]

Испуганный бродяжка поднялся с мостовой и суетливо, будто крыса, юркнувшая в водосточный желоб, сбежал вниз по лестнице. Дегтярник шел вперед, не оглядываясь.

Когда они проходили мимо театра «Глоб», Дегтярник остановился и, показав на Сити на противоположном берегу, сказал:

— Я в своем воображении живу наверху, в одном из этих зданий, которые дотягиваются до неба. Что скажешь, Том? Мы могли бы приобрести громадную летающую птицу, и нашим ногам никогда не пришлось бы ступать по земле…

Том не отвечал, поскольку его внимание привлекла девушка с короткими черными волосами в шелковой юбке, которая только что прошла мимо них.

— Энджели! — позвал он.

Девушка повернулась. Не она. Том расстроился, а девушка с досадливой гримасой пошла своим путем. Дегтярник наблюдал за Томом.

— Однажды у меня была лошадь-задавака, черная, как ночь, — сказал он Тому. — Стоило чуть сильнее натянуть удила, как она тут же взбрыкивала и сбрасывала меня в канаву. Но она была самой быстрой моей лошадью, и я уважал ее характер. А теперь я предупреждаю тебя, Том: она сделает с тобой что-нибудь похуже, чем лошадь… Ты же парень. Не позволяй Энджели отвлекать тебя от поисков своего места в этом новом мире.

Том опустил голову и ничего не ответил, а немного погодя спросил:

— На этой черной лошади вы скакали в тот день, когда лорд Льюксон велел вам обогнать Гидеона Сеймура?

— Нет, парень! Ты что, не отличаешь жеребца от кобылы? Лорд Льюксон, будь прокляты его глаза выбрал для этой скачки лучших коней из пяти графств. Двух коней арабских кровей. Надо обладать особым талантом, чтобы выбрать лошадь, и признаюсь, у моего прежнего хозяина было чутье по этой части…

Это был первый день, — сказал Том, — когда я стал лакеем лорда Льюксона, и мой последний день в нашем времени. Мы поехали раньше вас, чтобы оказаться в Темпест-Хаузе к финишу, но мне так хотелось посмотреть на эти скачки, вы ведь были равными соперниками, как… — Том замолчал, сообразив, что чуть было не обидел Дегтярника.

— Ну, закончи свою речь, парень! Поскольку мы были такими же равными, как и кони? Несомненно, именно так думал и лорд Льюксон. Гидеон лучше смотрелся в седле, но я был сильнее.

— Точно, — быстро согласился Том.

Дегтярник кивнул.

— И если бы этот вредный Преподобный не отравил моего коня, я доказал бы свою силу, хотя, право слово, теперь это не имеет никакого значения… Но хочу сказать нечто, что удивит тебя, юный Том.

Том внимательно посмотрел на Дегтярника. На лице Синекожего было какое-то непонятное выражение. Он задумчиво смотрел на протекающую перед ними реку и внезапно заговорил:

— Это из-за Гидеона я порвал со своим хозяином в день, когда отправился в будущее.

— Вы порвали с лордом Льюксоном?

— Да, по крайней мере после того, что я сделал в тот день, лорд Льюксон вряд ли захочет, чтобы я вернулся к нему. Кое-кто сообщил мне, что не стоит доверять тому, что мистер Сеймур… — Дегтярник вдруг занервничал и быстро проговорил: — Возможно, Гидеон Сеймур — мой брат. Более того, судя по всему, именно благодаря моим родственным отношениям с Гидеоном лорд Льюксон приблизил меня к себе.

— Гидеон Сеймур ваш брат! И лорд Льюксон знал! Но это же лорд Льюксон послал его на виселицу!

Том опустился на лавку, он был так потрясен, что Дегтярник чуть не расхохотался. Он уселся рядом и стал рассказывать о деле, которое донимало его, как комариный зуд.

Дегтярник рассказал, как перед казнью Гидеона Сеймура, опасаясь лорда Льюксона, новый лесник дал понять Дегтярнику, что он и осужденный — братья. Отец лесника, житель деревни Эбингер в Суррее, припомнил, что парень по имени Сеймур женился на вдове из Сомерсета. Вдова покинула свое графство, чтобы вместе с детьми начать новую жизнь. Потом ее старшего сына-подростка повесили за воровство. В то время ходили слухи, будто повешенному парню слишком рано перерезали петлю, он сбежал и все, кто его знал, отвернулись от него, когда он ворвался в деревенский зал во время танцев. Другие считали, что это явился его призрак, чтобы умолять о помощи. Так или иначе, но вдова всегда отказывалась признавать, что она мать того мальчика.

Дегтярник замолчал, собираясь с мыслями, и Том украдкой глянул на своего хозяина. На его лице не было выражения горечи, а в голосе — обиды. Том задумался: что хуже — никогда не знать матери и отца, как он, или чтобы от тебя отреклась твоя собственная семья, как в случае с Синекожим? Скорее, последнее, решил Том, и ему так захотелось помочь Синекожему, вытащить его из глубокой тесной ямы, куда в юности того зарыла жизнь. А Дегтярник продолжил рассказ.

Через несколько лет после того, как вдова переехала в Эбингер, деревню опустошила эпидемия скарлатины. Умерли и все члены семьи Сеймуров. У них было несколько ребятишек, лесник не знал, сколько точно, но выжили только один мальчик от первого брака вдовы и один — от второго. Старшего из них звали Гидеон…

Когда Дегтярник в Тибурне впрямую спросил об этом лорда Льюксона, тот не стал ни подтверждать, ни отрицать того, что ему что-либо известно об этом деле.

— То, что мой лорд Льюксон припрятывает секреты так, как другие люди припрятывают золото, я знал давно, — сказал Дегтярник. — Ему приятно было дергать людей за веревочки, и особое удовольствие он получал оттого, что объект его внимания считал, будто двигается по своей воле.