В плену - [12]

      – Что они ищут? – недоумевал Трой.

      – То же, что искали мы, – мрачно ответил Атти. – Сокровища братца Шнорла.

      Спустя несколько минут Людоеды выбрались из подвала и ринулись вверх по лестнице.

      Атти вздохнул:

      – Всё. Сейчас они найдут наш мешочек.

      – А потом на радостях съедят нас, – угрюмо добавил Трой. Собственная судьба волновала его больше, чем потеря сокровищ.

      Но Тырл с Пырлом мешочка не нашли. Они не догадались заглянуть под подушку, они заглянули только под кровать. Им и в голову не могло прийти, что Шнорл додумается хранить своё богатство в таком ненадёжном месте.

      Поиски наверху закончились ничем, и Людоеды с грохотом скатились вниз. Вооружившись лопатами и факелами, они выскочили во двор. Что они там делали и где искали, дровосеки могли только гадать. Но было ясно, что Людоеды охвачены желанием во что бы то ни стало отыскать сокровища Шнорла, и ни голод, ни наступающая ночь не в силах им помешать.

КТО ГЛУПЕЕ?

      Время шло, Людоеды не возвращались. Огонь в очаге постепенно угас, стало холодно и темно.

      Братья лежали на полу. Сначала они отчаянно пытались освободиться от верёвок, но тугие узлы лишь ещё больнее впивались в тело. В конце концов Атти перестал дёргаться и заплакал. Ему было страшно. Трой тоже с трудом удерживался от слёз. Он понимал, что пришёл их последний час. Вот тебе и прославились, думал он, вот тебе и победили Кровожаба. И никто не узнает, что с нами стряслось и куда мы пропали. Бедные наши родители!

      Наконец Людоеды вернулись. Они были злы и недовольны, потому что желанные сокровища отыскать не удалось.

      Тырл сразу же схватился за нож:

      – Ба-гар-ра! Я умираю от голода! Сейчас съем этого мальчишку сырым!

      Но рыжий Пырл вновь удержал его. Он поднял братьев на ноги и показал им половинку позеленевшей медной кастрюли и усеянную шипами полусгнившую дубину.

      – Я нашёл это в лесу сразу за рвом. А теперь вы расскажете мне, что случилось с моим братом Шнорлом. Как видно, он умер не сам. Похоже, что его разрубили на две части. Я хочу знать, кто это сделал!

      Перед дровосеками лежала половина той самой кастрюли, которую вместо шлема напялил на голову Людоед и которую вместе с ним разрубил пополам Железный Дровосек. Братья сразу вспомнили рассказ Элли.

      – Мы не знаем, – заявили они в один голос. – Совсем ничего не знаем.

      Они сразу сообразили, что ни в коем случае нельзя рассказывать Людоедам о Железном Дровосеке и Страшиле.

      – Сейчас узнаете! – зарычал Тырл. – Сейчас мы одного из вас скушаем, и тогда второй сразу всё расскажет! – и он показал на Атти. – По-моему, надо съесть этого. У него лицо поглупее.

      – Я согласен, ба-гар-ра! – сказал Пырл. – Где мой нож?

      – Нет-нет, это у меня лицо поглупее! – закричал Трой, пытаясь спасти брата. – Я ничего не знаю, а мой брат всё знает! Не надо его есть!

      – В таком случае мы съедим тебя! – захохотал Тырл. – Какой глупый Жевун! Даже соврать не может, чтобы жизнь себе спасти. Клянусь моей бородой, он сам себя губит!

      И он схватил Троя. Но тут уже во весь голос закричал Атти:

      – Подождите, уважаемые Людоеды! Это я ничего не знаю! Меня съешьте!

      Тырл отпустил Троя и повернулся к Атти:

      – Ну вот, я так сразу и сказал, что надо съесть тебя!

      – Он всё врёт! – закричал Трой. – Он врёт, чтобы спасти меня! Не трогайте его, лучше меня съешьте! Я очень глупый и ужасно вкусный, пальчики оближете! Честное слово!

      – Это я глупый! Вся наша деревня знает, что я вообще ничего не знаю! – верещал Атти.

      – Нет, это я глупый!

      – А я ещё глупее! Меня съешьте!

      – Нет, меня! Смотрите, какой я упитанный!

      – А я вкуснее!

      – А на мне мяса больше!

      И так они надрывались что было сил, стараясь перекричать один другого. Тырл вертел головой то в эту сторону, то в ту и в конце концов голова у него закружилась, он сел на пол и заткнул себе уши.

      – Какие горластые Жевуны нам попались, – пробормотал он. – Надо их обоих поскорее съесть. Замолчите!!!

      Дровосеки притихли.

      Рыжий Пырл задумался. Это было непривычное для него занятие, и он даже побагровел от натуги. Слышно было, как в его косматой  голове со страшным скрипом перекатываются тяжёлые и неуклюжие мысли. И глаза у Пырла тоже перекатывались вслед за мыслями, и от этого лицо у Людоеда стало совсем глупым.

      – Да, – сказал он наконец. – Мы можем страшно ошибиться. Мы можем случайно съесть не того Жевуна. А если мы съедим не того, то что мы тогда будем делать со вторым?

      – Тоже съедим, – предложил Тырл, облизываясь.

      – И тогда мы ничего не узнаем, и мама на нас очень рассердится. Очень-очень рассердится.

      Оба Людоеда поёжились и боязливо оглянулись на портрет, висящий над очагом. Ужасная женщина на портрете нахмурилась и засверкала глазами, как будто она уже очень-очень рассердилась. Но, может быть, это всем только показалось.

      На портрете была изображена Ганзарра, свирепая мамаша Людоедов и сама заядлая людоедиха. Неизвестный художник постарался на славу, и Ганзарра на портрете была даже больше похожа на себя, чем в жизни. Тырл и Пырл знали, что она безумно любит своего старшенького, своего первенца Шнорлика, и очень им гордится, потому что он единственный из всех Людоедов обзавёлся серьёзным хозяйством и вышел в люди. Братцы понимали, что мамаша ужасно огорчится, узнав о его гибели, и что она непременно захочет отомстить страшной местью тому, кто его погубил.