– Что они ищут? – недоумевал Трой.
– То же, что искали мы, – мрачно ответил Атти. – Сокровища братца Шнорла.
Спустя несколько минут Людоеды выбрались из подвала и ринулись вверх по лестнице.
Атти вздохнул:
– Всё. Сейчас они найдут наш мешочек.
– А потом на радостях съедят нас, – угрюмо добавил Трой. Собственная судьба волновала его больше, чем потеря сокровищ.
Но Тырл с Пырлом мешочка не нашли. Они не догадались заглянуть под подушку, они заглянули только под кровать. Им и в голову не могло прийти, что Шнорл додумается хранить своё богатство в таком ненадёжном месте.
Поиски наверху закончились ничем, и Людоеды с грохотом скатились вниз. Вооружившись лопатами и факелами, они выскочили во двор. Что они там делали и где искали, дровосеки могли только гадать. Но было ясно, что Людоеды охвачены желанием во что бы то ни стало отыскать сокровища Шнорла, и ни голод, ни наступающая ночь не в силах им помешать.
Время шло, Людоеды не возвращались. Огонь в очаге постепенно угас, стало холодно и темно.
Братья лежали на полу. Сначала они отчаянно пытались освободиться от верёвок, но тугие узлы лишь ещё больнее впивались в тело. В конце концов Атти перестал дёргаться и заплакал. Ему было страшно. Трой тоже с трудом удерживался от слёз. Он понимал, что пришёл их последний час. Вот тебе и прославились, думал он, вот тебе и победили Кровожаба. И никто не узнает, что с нами стряслось и куда мы пропали. Бедные наши родители!
Наконец Людоеды вернулись. Они были злы и недовольны, потому что желанные сокровища отыскать не удалось.
Тырл сразу же схватился за нож:
– Ба-гар-ра! Я умираю от голода! Сейчас съем этого мальчишку сырым!
Но рыжий Пырл вновь удержал его. Он поднял братьев на ноги и показал им половинку позеленевшей медной кастрюли и усеянную шипами полусгнившую дубину.
– Я нашёл это в лесу сразу за рвом. А теперь вы расскажете мне, что случилось с моим братом Шнорлом. Как видно, он умер не сам. Похоже, что его разрубили на две части. Я хочу знать, кто это сделал!
Перед дровосеками лежала половина той самой кастрюли, которую вместо шлема напялил на голову Людоед и которую вместе с ним разрубил пополам Железный Дровосек. Братья сразу вспомнили рассказ Элли.
– Мы не знаем, – заявили они в один голос. – Совсем ничего не знаем.
Они сразу сообразили, что ни в коем случае нельзя рассказывать Людоедам о Железном Дровосеке и Страшиле.
– Сейчас узнаете! – зарычал Тырл. – Сейчас мы одного из вас скушаем, и тогда второй сразу всё расскажет! – и он показал на Атти. – По-моему, надо съесть этого. У него лицо поглупее.
– Я согласен, ба-гар-ра! – сказал Пырл. – Где мой нож?
– Нет-нет, это у меня лицо поглупее! – закричал Трой, пытаясь спасти брата. – Я ничего не знаю, а мой брат всё знает! Не надо его есть!
– В таком случае мы съедим тебя! – захохотал Тырл. – Какой глупый Жевун! Даже соврать не может, чтобы жизнь себе спасти. Клянусь моей бородой, он сам себя губит!
И он схватил Троя. Но тут уже во весь голос закричал Атти:
– Подождите, уважаемые Людоеды! Это я ничего не знаю! Меня съешьте!
Тырл отпустил Троя и повернулся к Атти:
– Ну вот, я так сразу и сказал, что надо съесть тебя!
– Он всё врёт! – закричал Трой. – Он врёт, чтобы спасти меня! Не трогайте его, лучше меня съешьте! Я очень глупый и ужасно вкусный, пальчики оближете! Честное слово!
– Это я глупый! Вся наша деревня знает, что я вообще ничего не знаю! – верещал Атти.
– Нет, это я глупый!
– А я ещё глупее! Меня съешьте!
– Нет, меня! Смотрите, какой я упитанный!
– А я вкуснее!
– А на мне мяса больше!
И так они надрывались что было сил, стараясь перекричать один другого. Тырл вертел головой то в эту сторону, то в ту и в конце концов голова у него закружилась, он сел на пол и заткнул себе уши.
– Какие горластые Жевуны нам попались, – пробормотал он. – Надо их обоих поскорее съесть. Замолчите!!!
Дровосеки притихли.
Рыжий Пырл задумался. Это было непривычное для него занятие, и он даже побагровел от натуги. Слышно было, как в его косматой голове со страшным скрипом перекатываются тяжёлые и неуклюжие мысли. И глаза у Пырла тоже перекатывались вслед за мыслями, и от этого лицо у Людоеда стало совсем глупым.
– Да, – сказал он наконец. – Мы можем страшно ошибиться. Мы можем случайно съесть не того Жевуна. А если мы съедим не того, то что мы тогда будем делать со вторым?
– Тоже съедим, – предложил Тырл, облизываясь.
– И тогда мы ничего не узнаем, и мама на нас очень рассердится. Очень-очень рассердится.
Оба Людоеда поёжились и боязливо оглянулись на портрет, висящий над очагом. Ужасная женщина на портрете нахмурилась и засверкала глазами, как будто она уже очень-очень рассердилась. Но, может быть, это всем только показалось.
На портрете была изображена Ганзарра, свирепая мамаша Людоедов и сама заядлая людоедиха. Неизвестный художник постарался на славу, и Ганзарра на портрете была даже больше похожа на себя, чем в жизни. Тырл и Пырл знали, что она безумно любит своего старшенького, своего первенца Шнорлика, и очень им гордится, потому что он единственный из всех Людоедов обзавёлся серьёзным хозяйством и вышел в люди. Братцы понимали, что мамаша ужасно огорчится, узнав о его гибели, и что она непременно захочет отомстить страшной местью тому, кто его погубил.
