V. - [88]

– Благодарю вас, – выпалил синьор Мантисса, пожимая ему руку.

Гаучо покачал головой.

– Per niente [164], – пробормотал он, потом резко развернулся и устремился к площади, где продолжалось сражение.

Синьор Мантисса проводил его взглядом.

– Пойдемте, – позвал он своих спутников.

Эван взглянул на Викторию, которая как зачарованная стояла чуть поодаль. Мгновение он не мог решить, что сделать: уйти или окликнуть ее. Затем пожал плечами, повернулся и последовал за остальными. Вероятно, ему не хотелось ее беспокоить.

Тут их заметил Моффит, который распластался на земле, пострадав от прямого попадания не очень гнилой репы.

– Они уходят, – воскликнул он. Поднялся на ноги и стал продираться через толпу бунтовщиков, сознавая, что в любой момент его могут подстрелить. – Именем королевы, – криюгул он, – вы арестованы. – И столкнулся с каким-то человеком.

– Господи, – вздрогнул Моффит. – Это вы, Сидни.

– Я повсюду вас ищу, – сказал Стенсил.

– Погодите минуту. Они уходят.

– Забудьте об этом.

– Свернули в переулок. Быстрее. – И он потянул Стенсила за рукав.

– Забудьте о них, Моффит. Отбой. Представление окончено.

– Как так?

– Не суть важно. Все закончилось.

– Но…

– Только что пришло коммюнике из Лондона. От Шефа. Ему известно больше, чем мне. Он дал отбой. Откуда мне знать почему? Мне ничего не говорят.

– О, Господи.

Они скользнули в дверной проем. Стенсил достал трубку и закурил. Гром стрельбы звучал крещендо, и казалось, он никогда не кончится.

– Моффит, – чуть погодя сказал Стенсил, задумчиво попыхивая трубкой, – если возникнет заговор с целью убить министра иностранных дел, клянусь, я сделаю все, чтобы мне не поручили предотвратить это убийство. Конфликт интересов, знаете ли.

Беглецы устремились по узкой улочке в сторону Лунгарно. Там они завладели фиакром, который Чезаре освободил от двух немолодых дам и извозчика, и очертя голову с грохотом понеслись к мосту Святой Троицы. У моста они увидели поджидавший их баркас, едва различимый на темной воде. Капитан прыгнул на причал.

– Вас трое, – заорал он. – Мы договаривались, что будет только один пассажир.

Синьор Мантисса пришел в ярость, выскочил из фиакра, сгреб капитана в охапку и, прежде чем остальные успели удивиться, сбросил его в воды Арно.

– Все на борт! – прокричал он.

Эван и Годольфин плюхнулись на оплетенные фляги с кьянти. Чезаре взвыл от зависти, представив, каким веселым будет путешествие.

– Кто-нибудь может управлять баркасом? – поинтересовался синьор Мантисса.

– Он в принципе похож на военный корабль, – улыбнулся Годольфин, – только поменьше и без парусов. Сынок, будь добр, отдай швартовы.

– Есть, сэр.

Через несколько секунд баркас отчалил и вскоре уже плыл по течению реки, мощным потоком несущей свои воды к Пизе и дальше в море.

– Чезаре, addio, – донеслись с баркаса призрачные голоса. – A rivederla.

– A rivederci, – Чезаре помахал рукой. Несколькими мгновениями позже баркас скрылся из виду, растворившись во мраке. Чезаре сунул руки в карманы и зашагал прочь. Идя по Лунгарно, он принялся бесцельно пинать попавшийся под ноги камешек. Пойду-ка и куплю себе литровую бутыль кьянти, решил он. Проходя мимо Палаццо Корсини, светлой громадой маячившего над ним, он вдруг подумал: «Как все-таки удивителен этот мир. Вещи и люди оказываются там, где их быть не должно. К примеру, на этом баркасе, плывущем по реке, есть тысяча литров вина и человек, влюбленный в Венеру, старый капитан и его сын. А в Уффици…» И загоготал, вспомнив, что в зале Лоренцо Монако перед «Рождением Венеры» Боттичелли все еще стоит выдолбленное дерево Иуды с развеселыми лиловыми цветочками.

Глава восьмая, в которой Рэйчел получает своего йо-йо, Руни поет песню, а Стенсил встречается с Кровавым Чиклицем

I

Профейн, взмокший от апрельского солнца, сидел на скамейке в садике позади здания Публичной библиотеки и шлепал мух скрученным в трубочку рекламным выпуском «Тайме». Прикинув свое местоположение, он пришел к выводу, что находится в самом центре территории, где располагались городские агентства по найму.

Райончик был престранный. За последнюю неделю ему пришлось побывать примерно в дюжине агентств, где он терпеливо заполнял анкеты, проходил собеседования, разглядывал других клиентов – главным образом женского пола. Ему словно наяву слышалось: ты – безработная, я – безработный, мы оба безработные, есть повод перепихнуться. Он возбудился. Мизерная сумма, накопленная за время работы в канализации, почти иссякла, и теперь он рассчитывал кого-нибудь окрутить. Мыслями об этом он заполнял время.

Пока что ни одно из агентств, где он побывал, не предложило ему встретиться с работодателем. Что ж, им виднее. От нечего делать он отыскал в разделе «Требуются» букву «Ш». Шлемилей никто не приглашал. Рабочие требовались за городом, но Профейн хотел остаться на Манхэттене, ему надоело мотаться по окраинам.

Он хотел найти постоянное место, «стратегический пункт», где никто не помешает трахаться. Привести девицу в ночлежку – сомнительное удовольствие. Пару дней назад какой-то бородатенький юнец в потертом комбинезоне попытался заняться «этим делом» в приюте, где ночевал Профейн. Публика – пьянчуги-бомжи – несколько минут просто наблюдала, а затем решила исполнить серенаду. «Позволь назвать тебя любимой», – пели бродяги более или менее в лад. Кое-кто даже красиво, раскладывая на голоса. Так заливается какой-нибудь бармен на верхней части Бродвея, готовый услужить местным шлюшкам и их клиентам. В присутствии охваченной вожделением парочки мы ведем себя по-особому, даже если некоторое время у нас никого не было и, похоже, в ближайшем будущем не предвидится. Наше поведение – смесь легкого цинизма, жалости к себе и холодности к окружающим; но в то же время нам искренне нравится наблюдать, как общается молодежь. Те, кого вместе с Профейном можно отнести к молодым, иногда перестают замыкаться на собственной персоне и проявляют интерес к другим живым существам – пусть даже этот интерес эгоцентричен. Это, пожалуй, лучше, чем ничего.