В паутине - [28]
Большой и Маленький Сэмы шли домой через ветреные приморские поля, и по пути Маленький Сэм купил у малыша Моси Готье билет лотереи отца Салливана, которую тот проводил в часовне на мысе в пользу фонда Дома бывших моряков. Большой Сэм не стал покупать билет. Он не собирался связываться с католиками и их делами, считая, что Маленький Сэм мог бы потратить четвертак лучшим образом. У них имеется язычник, чтобы подумать об этом.
— Ничего хорошего из этого не выйдет, — кисло заметил он.
Маленький Сэм пришел домой и, выбросив из головы старый кувшин Дарков, уселся читать любимый том Фокса «Жития великомучеников» под шум соленого ветра, который так любила его изношенная и неромантичная душа. Большой Сэм отправился на скалы искать утешение в декламации чайке первой песни своей эпической поэмы.
Дензил Пенхаллоу сказал Маргарет, что ей придется идти домой пешком — он с женой собирался заехать на чай к Уильяму И. Маргарет была втайне довольна этим. Идти всего одну милю, а на дворе — июнь. Кроме того, она могла сделать остановку, чтобы посмотреть на Шепчущиеся Ветра.
Шепчущиеся Ветра — маленький секрет, который скрашивал убогую жизнь Маргарет. Он раскрашивал часы ее скучной жизни, словно радуга — небеса. Секретом был маленький дом неподалеку от дороги в Серебряную Бухту — в нем прежде жила тетя Луиза Дарк. Два года назад после ее смерти он перешел во владение ее сына Ричарда, что проживал в Галифаксе. Дом был выставлен на продажу, но никто не желал его покупать — никто, кроме Маргарет, у которой не было денег, чтобы вообще хоть что-то купить — ее бы освистали, узнай, что она хочет купить дом. Разве ей плохо и неудобно жить у брата? С какой стати ей желать какой-то дом?
Маргарет очень, страстно хотела его. Ей всегда нравился этот маленький дом тети Луизы. Именно она назвала его Шепчущимися Ветрами и перемечтала о нем всеми возможными глупыми, сладкими мечтами. Она свернула с дороги на Серебряную Бухту и вскоре вышла на ведущую к дому старую, изрытую колдобинами, заросшую травой тропу, вдоль которой тянулась серая, почти добела выцветшая ограда. Тут и там кучковались березы, густо разрослись молодые сосенки, а прямо между ними, в конце тропы возник маленький домик, когда-то белый, а теперь сероватый, как изгородь. Там он стоял, купаясь в лучах послеполуденного солнца, улыбаясь мерцающими окнами. За домом круто поднимался холм, где, качаясь на ветру, белели молодые клены, а справа сияла пурпуром поляна. В углу двора яблоня осыпала старый колодец своим цветом. Поляна манила прохладой, приглашая под тенистые покровы соснового леса. Запах клевера пронизывал Шепчущиеся Ветра. Воздух был словно золотистое вино с тонким ароматом, а тишина — благословение.
Маргарет задержала дыхание от удовольствия.
Шепчущиеся Ветра — один из тех домов, в которые влюбляешься сразу, едва увидев, не имея ни малейшего понятия почему — может быть, из-за линии крыши, что так красиво выделялась на фоне зеленого холма. Маргарет очень нравилось это. Она прошлась по старому саду, начинающему приобретать черты заброшенности. Как ей хотелось прибрать его, вырвать сорняки, украсить. Вот здесь пестрая трава с лужайки вторглась на тропинку, а там нещадно разрослись незабудки. Сад и дом взывали к кому-то, кто позаботился бы о них. Они принадлежали друг другу — их невозможно было разделить. Казалось, что дом вырастает из сада. Кустарники и вьюны льнули к нему, чтобы поддержать и помочь. Если бы только она могла приобрести этот дом — с малышом в придачу — ей больше ничего не было бы нужно. Даже кувшин тети Бекки. Маргарет с жалостью осознала, что на какое-то время придется отказаться от стихов, иначе нечего и думать о кувшине. А она все еще хотела его.
Поскольку ей никогда не иметь Шепчущиеся Ветра, она хотела кувшин. Дэнди Дарк всегда был расположен к ней. Если на него ляжет ответственность распоряжения кувшином, у нее будет больше шансов, чем от тети Бекки. Жестокая старая тетя Бекки глумилась над нею, ее стихами и ее стародевичеством перед всем кланом. Маргарет понимала, что, возможно, неумна и невзрачна, незрела, незначительна и нежеланна, но это не умаляло боли от издевательств. Она никому не нанесла вреда. Почему ее не могут оставить в покое? Дэнзил и миссис Дэнзил вечно насмехались над ее «одиноким блаженством», а племянницы и племянники смеялись открыто. Но здесь, в этом уединенном тенистом маленьком саду, она забыла обо всем. Она перестала жалеть себя. Если бы остаться здесь, где в вечернем кленовом лесу перекликаются снегири. Слушать их.
Но пора идти домой. Миссис Дэнзил будет ждать ее, чтобы приготовить ужин для семейства и помочь подоить коров. Она с сожалением распрощалась с Шепчущимися Ветрами и направилась к дому, где жило семейство Дэнзила Пенхаллоу, квадратному, голому, с двором без единого дерева, Она поднялась в свою уродливую комнатушку с окнами на курятник, которую приходилось делить с Глэдис Пенхаллоу. Глэдис была там со своими подругами, как обычно размышляющими на высоких нотах. Здесь всегда шумно. Ни единой спокойной минуты. У Маргарет разболелась голова. Лучше бы она не ходила на прием тети Бекки. Он не принес ничего хорошего. Что касается старых
«Энн из Зелёных Крыш» – один из самых известных романов канадской писательницы Люси Монтгомери (англ. Lucy Montgomery, 1874-1942). *** Марилла и Мэтью Касберт из Грингейбла, что на острове Принца Эдуарда, решают усыновить мальчика из приюта. Но по непредвиденному стечению обстоятельств к ним попадает девочка Энн Ширли. Другими выдающимися произведениями Л. Монтгомери являются «История девочки», «Золотая дорога», «Энн с острова Принца Эдуарда», «Энн и Дом Мечты» и «Эмили из Молодого месяца». Люси Монтгомери опубликовала более ста рассказов в газетах «Кроникл» и «Эхо», прежде чем вернулась к своему давнему замыслу, книге о рыжеволосой девочке и ее друзьях.
Героине романа Валенси Стирлинг 29 лет, она не замужем, никогда не была влюблена и не получала брачного предложения. Проводя свою жизнь в тени властной матери и назойливых родственников, она находит единственное утешение в «запретных» книгах Джона Фостера и мечтах о Голубом замке, где все ее желания сбудутся и она сможет быть сама собой. Получив шокирующее известие от доктора, Валенси восстает против правил семьи и обретает удивительный новый мир, полный любви и приключений, мир, далеко превосходящий ее мечты.
Канада начала XX века… Позади студенческие годы, и «Аня с острова Принца Эдуарда» становится «Аней из Шумящих Тополей», директрисой средней школы в маленьком городке. С тех пор как ее руку украшает скромное «колечко невесты», она очень интересуется сердечными делами других люден и радуется тому, что так много счастья на свете. И снова поворот на дороге, а за ним — свадьба и свой «Дом Мечты». Всем грустно, что она уезжает. Но разве не было бы ужасно знать, что их радует ее отъезд или что им не будет чуточку не хватать ее, когда она уедет?
Во втором романе мы снова встречаемся с Энн, ей уже шестнадцать. Это очаровательная девушка с сияющими серыми глазами, но рыжие волосы по-прежнему доставляют ей массу неприятностей. Вскоре она становится школьной учительницей, а в Грингейбле появляются еще двое ребятишек из приюта.
Канада конца XIX века… Восемнадцатилетняя сельская учительница, «Аня из Авонлеи», становится «Аней с острова Принца Эдуарда», студенткой университета. Увлекательное соперничество в учебе, дружба, веселые развлечения, все раздвигающиеся горизонты и новые интересы — как много в мире всего, чем можно восхищаться и чему радоваться! Университетский опыт учит смотреть на каждое препятствие как на предзнаменование победы и считать юмор самой пикантной приправой на пиру существования. Но девичьим мечтам о тайне любви предстоит испытание реальностью: встреча с «темноглазым идеалом» едва не приводит к тому, что Аня принимает за любовь свое приукрашенное воображением поверхностное увлечение.
Канада начала XX века… На берегу красивейшей гавани острова Принца Эдуарда стоит старый домик с очень романтичной историей. Он становится «Домом Мечты» — исполнением сокровенных желаний счастливой двадцатипятилетней новобрачной. Жизнь с избранником сердца — счастливая жизнь, хотя ни один дом — будь то дворец или маленький «Дом Мечты» — не может наглухо закрыться от горя. Радость и страдание, рождение и смерть делают стены маленького домика священными для Ани.
«В Верхней Швабии еще до сего дня стоят стены замка Гогенцоллернов, который некогда был самым величественным в стране. Он поднимается на круглой крутой горе, и с его отвесной высоты широко и далеко видна страна. Но так же далеко и даже еще много дальше, чем можно видеть отовсюду в стране этот замок, сделался страшен смелый род Цоллернов, и имена их знали и чтили во всех немецких землях. Много веков тому назад, когда, я думаю, порох еще не был изобретен, на этой твердыне жил один Цоллерн, который по своей натуре был очень странным человеком…».
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.