В паутине - [10]

Повторяю, я вовсе не собирался становиться еще одной долбанной рок-звездой, из тех, что катаются на лимузинах и снимают забесплатно девок. Мне просто нужны были деньги. Этот пижон оказался крупным воротилой в одной известной звукозаписывающей фирме. Звали его Фредерик Смит. Он предоставил мне студию и музыкантов, поселил меня в хорошей гостинице, а я продал ему права на десять своих баллад. Короче, мы заключили контракт. Наверно этим росчерком, своей подписью я предал все свои юношеские идеалы. Три месяца мы напряженно записывали одну дорожку за другой, сводили звук и репетировали. Диск вышел через месяц, а музыка содержащаяся на пластинке позиционировалась как фолк-рок. Я отправился в турне по стране. А ведь у меня даже не было американского гражданства. Но Фредди все уладил, так что проблем с властями не возникло.

— Вы выступали на Вудстоке?! — подпрыгнул Паук.

— Сейчас не припомню, много я концертов давал. Но название вроде знакомое.

— Ничего себе…. Так это ж самый известный рок-фестиваль в мире!

Пару секунд мистификатор размышлял, потом сказал:

— А, пожалуй, что и был. Там у одного черного гитара загорелась, еле доиграл. Все пальцы себе обжог на левой руке, вот. Исполнители там ширялись, чуть ли не в открытую. Ширнутся — и на сцену. Не знаю, как уж они на ногах держались. Я же налегал в основном на алкоголь: глушил виски, но только после выступления. У меня такое правило.

Я начинал чувствовать себя знаменитостью. Мандража перед публикой не испытывал, мне все равно, перед кем играть — перед тремя наркоманами или стадионом неистовствующих волосатиков. Странное ощущение, когда видишь перед собой море голов. Толпа словно живой организм, а еще она похожа на суп — чем сильнее дашь огоньку, тем быстрее закипит.

Мужик открыл вторую банку и еще одну поставил перед Паком.

— Я…это, не люблю напиваться, — бормочет Паук.

— Чего? Да ты приятель, уже пьяный. Запомни: совесть мучает только алкоголиков. Вот, о чем я? о море человеческих лиц. Представь себе тысячи этих лиц, и все они смотрят на тебя, ждут от тебя волшебства и магии, фокусов, о которых будет приятно рассказывать внукам на ночь. Ведь на моем месте мог оказать кто угодно, ты, например. А вчерашний дворник был бы президентом. Музыка — это магия, магия души. Чем красивее музыка, чем она искренней, тем сильнее волшебство. И так со всем, чего касается рука творца. Видишь коров? Это же чудеса, созданные самой природой! Учись наслаждаться первозданной красотой, видеть в ней скрытый смысл. Все что наделено смыслом, все красиво. Беда в том, что люди перестали видеть чудеса. Люди не хотят их видеть. Людей интересуют мобильники, автомобили и Интернет. Верить — значит предполагать. Видеть — значит знать. Ладно, не забивай мозги.

Мужик облизывает губы, отхлебывает из банки и снова разбивает тишину в дребезги:

— Ближе к концу это напоминало тотальное сумасшествие. Я выпустил пять альбомов, они разошлись сорока миллионами копий, добрая половина прибыли ушла в карман Смиту. Моя музыкальная карьера длилась десять лет, за этот период выросло новое поколение, а старое бесповоротно повзрослело. Моя жизнь превратилась в одно большое выступление, по ночам мне снилось, что я стою в свете прожекторов с гитарой наперевес абсолютно голый и все показывают пальцами и говорят: давайте будем такими же прогрессивными как он! Парни хотели быть мной, я боялся давать автографы — я боялся, что фанаты порвут меня на куски. Девушки хотели от меня детей, каждая пятая заявляла в письме, что у нее непорочное зачатие от моего святого духа, каждая третья угрожала самоубийством. Дальше — больше. Мне заглядывали в рот, каждое мое слово записывалось на пленку, мои высказывания воспринимались особо рьяными поклонниками как заповедные истины. Они перестали видеть во мне простого парня в джинсах и кроссовках. Им нужен был идол, которым я стать не захотел… против меня одно за другим возбуждались дела, истцы требовали от меня алиментов, разъяренные родители призывали сжечь меня на костре в наказание за самоубийства их детей, партнеры требовали неустойку за не до конца отыгранные программы и прочие невыполненные обязательства. Фред требовал от меня участия в пресс-конференциях, рекламе и передачах для домохозяек. Я имел довольно смутное представление о своих правах по договору, поэтому соглашался.

Потихоньку я начал сдавать. Нервы не выдерживали. Однажды на концерте в Сиэтле для каких-то промышленников из высшего света у меня подскочило давление. Фред рвал и метал, а меня скручивало колесом все сильнее, я думал, что отдам концы прямо на том просиженном диване в гримерке, и тогда Фред сказал:

— Ну же, друг, ты должен отработать мои деньги! Соберись.

Внутри будто бы распрямилась пружина, державшая меня в напряжении последний год. Я встал, подошел к нему и заявил, что если сдохну возле микрофона, это будет лично его вина. О кей, говорит. Он готов был на все, лишь бы выпихнуть меня туда.

И я вышел. Меня трясло, но я сжал волю в кулак и честно отыграл три песни, как мог. Я понял, что товар оказался низшего качества, и эти, в костюмах за столиками, тоже это поняли, я видел их кислые физиономии, слышал сдержанные рукоплескания. Отрабатывай наши деньги, читал я в их глазах. Я должен был отыграть еще три трэка по программе, но вместо этого сказал господам и дамам, что представление закончено.