В парализованном свете. 1979—1984 (Романы. Повесть) - [124]
— Как себя чувствуем, Платон Николаевич?
— Антон… Антон Николаевич…
— Извините. У меня тут написано… Да, конечно, исправлено. Я ведь помню: Антон…
Источенное болезнью лицо больного, костлявые кисти рук, прозрачная кожа — все говорит о том, что кризис не миновал.
— Значит, так… Антон Николаевич Усов…
— Кустов… — слабым голосом поправляет больной.
Профессор Петросян мотает каракулевой головой. Опять путаница! Безобразие! Сестра невнимательна. Сколько ошибок! Сделать замечание. Поставить на вид…
— Полных лет?
— Сорок два.
— Профессия?
— В научно-исследовательском…
— Так. Хорошо. Доктор наук…
Профессор Петросян предельно внимателен. Профессор Петросян предельно сосредоточен. Его интересуют даже не сами ответы. Интересует характер поведения пациента. Профессору Петросяну важно выявить стереотип. Нащупать исходную причину. Все возможные ситуации хорошо известны. Их можно пересчитать по пальцам. Прежде всего это Geschlechtsleben:[31] муж изменил, жена сбежала, любовник бросил. Затем наследственность. Любого вида стресс. Социальные проблемы.
Причин, таким образом, только четыре, хотя каждый больной уверен, что его случай единственный, судьба особенная.
— Почему вы решили оставить работу?
— Сил не осталось…
— Подлечим, — бодрым, веселым, исполненным оптимизма голосом замечает профессор. — Силы появятся. Что еще?
— Мелкотемье… Иссушение мозгов…
— Думаете заняться чем-то другим?
— Поздно…
Профессор Петросян констатирует: неуверенность. Профессор Петросян отмечает: классический случай депрессии. Такого пациента можно демонстрировать студентам на лекциях. Профессор Петросян записывает: «социальный аспект». И мелко в скобках: «работа».
— А дома? Жена?..
— Nil bonum[32].
И профессор что-то опять помечает, записывает в другую графу.
Всех подобных больных мучает одно и то же. Новое влечет, старое не пускает — так можно это сформулировать. Такова почти универсальная формула болезни, которую не без успеха в течение многих лет пытается купировать профессор Петросян со своими сотрудниками. Однако от ситуаций он не лечит — это следует подчеркнуть особо. Ситуации, на фоне которых болезнь возникает и прогрессирует, медицина еще не научилась лечить, хотя лечить в первую очередь следовало бы именно их.
— Итак, Антон Николаевич… Итак, нам с вами придется в ближайшее время коренным образом изменить… Пересмотреть… Переосмыслить…
На лбу больного выступает испарина. Из груди вырывается глухой стон. Так оно и должно быть. Это стонет прошлое. Это стонет чувство личной ответственности. Происходит крушение иллюзий. Гибель неосуществимых надежд.
Теперь предстоит выяснить едва ли не главное, едва ли не самое существенное. Что теплится под пепелищем перегоревшей жизни, под грудой мертвых обломков, под сгоревшим дотла имуществом? Или под надгробием былой славы — можно ведь и так поставить вопрос. Какие блуждающие, тлеющие огоньки? Какая мелкая живая страстишка? К женщине? К нумизматике? К сочинительству стишков? Кажется, разбросай головешки, раздуй искры, дай вспыхнуть огню с новой силой — и пациент снова в строю. Но тлеющий огонек сразу погаснет. Жизнь нуждается в запасе сухого хвороста. Жизнь нуждается в свежем запасе дров. Так что иной раз лучше не ворошить.
Профессор Петросян крайне осторожен в своих вопросах. Профессор Петросян крайне осторожен в своих прогнозах. Профессор Петросян едва лишь дотрагивается до трухлявой кучи пепла и золы. Он уже сделал для себя определенные выводы, вынес соответствующий вердикт. Тут замешаны женщина и стихи. Тут идет противоборство стихии и регламента. Поэзии и прозы. Свободы и необходимости.
Байронический комплекс, — заключает профессор. Поэтическое осложнение прозаической жизни. Инфекционный порок стихотворчества. Синдром Хрупкого — Добермана. Или даже скорее Добермана — Пикчера. Идеальный объект для демонстрации студентам. Идеальный объект для демонстрации доцентам.
В палате становится душно. В палате становится жарко.
— Может, выключить рефлектор? — заботливо спрашивает профессор.
Больной остается один. Раздернуты синие шторы. Пасмурный день за окном. День или вечер. Возможно, утро. Живые листья экзотического растения льнут к стене.
Все кончено для него. Все сделано, что возможно. Он ушел навсегда, а они не поняли. Продолжают ставить нолики в табеле, играть в свои крестики-нолики. Последние дни ему суждено провести в этой больнице. Облегчение близким. Постепенное превращение в стекленеющий кокон. Потом, шурша молодыми крыльями, из кокона выползет неведомое существо. Они заставили его умереть. Не побоялись той маленькой саранчи, что родится из мертвого кокона. Почему они оказались столь неосторожны?
Обстоятельства не бывают причинами. Обстоятельства — это только следствия. Он многого уже не увидит. Не побывает больше на исполосованной солнечным светом и разноцветными тентами улице Ваци. Не встретится с Петером Варошем, который будет его напрасно ждать. Не услышит запаха кофе в будапештских кафе. Не испытает… Чего? Чего он больше не испытает?
— Il caffè?.. Non lo bevo mai, mai… Per il fegato, sa, è pessimo… Si dice anche che per gl’intenstini…
Повести и рассказы, вошедшие в сборник, посвящены судьбам современников, их поискам нравственных решений. В повести «Судья», главным героем которой является молодой ученый, острая изобразительность сочетается с точностью и тонкостью психологического анализа. Лирическая повесть «В поисках Эржебет Венцел» рисует образы современного Будапешта. Новаторская по характеру повесть, давшая название сборнику, рассказывает о людях современной науки и техники. Интерес автора сосредоточен на внутреннем, духовном мире молодых героев, их размышлениях о времени, о себе, о своем поколении.
В 1977 году вышли первые книги Александра Русова: сборник повестей и рассказов «Самолеты на земле — самолеты в небе», а также роман «Три яблока», являющийся первой частью дилогии о жизни и революционной деятельности семьи Кнунянцев. Затем были опубликованы еще две книги прозы: «Города-спутники» и «Фата-моргана».Книга «Суд над судом» вышла в серии «Пламенные революционеры» в 1980 году, получила положительные отзывы читателей и критики, была переведена на армянский язык. Выходит вторым изданием. Она посвящена Богдану Кнунянцу (1878–1911), революционеру, ученому, публицисту.
Повесть «Судья» и роман «Фата-моргана» составляют первую книгу цикла «Куда не взлететь жаворонку». По времени действия повесть и роман отстоят друг от друга на десятилетие, а различие их психологической атмосферы характеризует переход от «чарующих обманов» молодого интеллигента шестидесятых годов к опасным миражам общественной жизни, за которыми кроется социальная драма, разыгрывающаяся в стенах большого научно-исследовательского института. Развитие главной линии цикла сопровождается усилением трагической и сатирической темы: от элегии и драмы — к трагикомедии и фарсу.
Читателю широко известны романы и повести Евгения Пермяка «Сказка о сером волке», «Последние заморозки», «Горбатый медведь», «Царство Тихой Лутони», «Сольвинские мемории», «Яр-город». Действие нового романа Евгения Пермяка происходит в начале нашего века на Урале. Одним из главных героев этого повествования является молодой, предприимчивый фабрикант-миллионер Платон Акинфин. Одержимый идеями умиротворения классовых противоречий, он увлекает за собой сторонников и сподвижников, поверивших в «гармоническое сотрудничество» фабрикантов и рабочих. Предвосхищая своих далеких, вольных или невольных преемников — теоретиков «народного капитализма», так называемых «конвергенций» и других проповедей об идиллическом «единении» труда и капитала, Акинфин создает крупное, акционерное общество, символически названное им: «РАВНОВЕСИЕ». Ослепленный зыбкими удачами, Акинфин верит, что нм найден магический ключ, открывающий врата в безмятежное царство нерушимого содружества «добросердечных» поработителей и «осчастливленных» ими порабощенных… Об этом и повествуется в романе-сказе, романе-притче, аллегорически озаглавленном: «Очарование темноты».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Анатолий Иоффе, врач по профессии, ушел из жизни в расцвете лет, заявив о себе не только как о талантливом специалисте-экспериментаторе, но и как о вполне сложившемся писателе. Его юморески печатались во многих газетах и журналах, в том числе и центральных, выходили отдельными изданиями. Лучшие из них собраны в этой книге. Название книге дал очерк о применении гипноза при лечении некоторых заболеваний. В основу очерка, неслучайно написанного от первого лица, легли непосредственные впечатления автора, занимавшегося гипнозом с лечебными целями.
С одной стороны, нельзя спроектировать эту горно-обогатительную фабрику, не изучив свойств залегающих здесь руд. С другой стороны, построить ее надо как можно быстрее. Быть может, махнуть рукой на тщательные исследования? И почему бы не сменить руководителя лаборатории, который не согласен это сделать, на другого, более сговорчивого?
Человек и современное промышленное производство — тема нового романа Е. Каплинской. Автор ставит перед своими героями наиболее острые проблемы нашего времени, которые они решают в соответствии с их мировоззрением, основанным на высоконравственной отношении к труду. Особую роль играет в романе образ Москвы, которая, постоянно меняясь, остается в сердцах старожилов символом добра, справедливости и трудолюбия.
Виктор Макарович Малыгин родился в 1910 году в деревне Выползово, Каргопольского района, Архангельской области, в семье крестьянина. На родине окончил семилетку, а в гор. Ульяновске — заводскую школу ФЗУ и работал слесарем. Здесь же в 1931 году вступил в члены КПСС. В 1931 году коллектив инструментального цеха завода выдвинул В. Малыгина на работу в заводскую многотиражку. В 1935 году В. Малыгин окончил Московский институт журналистики имени «Правды». После института работал в газетах «Советская молодежь» (г. Калинин), «Красное знамя» (г. Владивосток), «Комсомольская правда», «Рабочая Москва». С 1944 года В. Малыгин работает в «Правде» собственным корреспондентом: на Дальнем Востоке, на Кубани, в Венгрии, в Латвии; с 1954 гола — в Оренбургской области.