В память о тебе - [39]

, Нина Ревская занервничала. Ходят слухи, что они в ссоре и терпеть друг друга не могут. Бабочка ничего не сказала, но в ее глазах появился холодок, а в движениях — резкость. Когда разговор зашел о моих стихах, я ожидал, что Нина Ревская упомянет о своем муже, но она предпочла не развивать эту тему. На вопрос «Читаете ли вы поэзию?» она ответила, что давно утратила к ней интерес. Она так прямо и выразилась: «утратила интерес». Я спросил: «Почему?» Ревская ответила, что согласна с Платоном: поэзия — бесчестное ремесло, и поэтов следовало бы изгнать из общества. Меня ее слова ужаснули. — Золтан посмотрел на Григория и заметил: — Я никогда не прощу Платону это высказывание. — Потом продолжил: — Нина попыталась объяснить свою точку зрения: только настоящая жизнь является правдой, а красивые стихи — просто-напросто ложь. И она больше не намерена эту ложь терпеть. Я набрался храбрости и возразил: «Ваш муж, я уверен, не согласился бы с вами». Балерина сказала, что именно Виктор Ельсин обратил ее внимание на отношение Платона к поэтам. Ее муж и сам прекрасно понимал, насколько лживы его стихи. Реальности, в которую он хотел, но не мог поверить, не существовало, поэтому Ельсин создавал ее в своей поэзии. Потом к нам подошел Роджер. Елочный стеклянный шар свисал на ниточке у него из ноздри… Ну все! Конец!

Григорий медленно кивнул, раздумывая, верить или не верить Ревской.

— Спасибо, что принес мне это. Ее слова проливают новый свет на поэзию Ельсина.

— Я сделаю тебе фотокопию. Как я мог забыть об этих записях? Сейчас все только и говорят об аукционе, такую шумиху подняли, вот я и вспомнил, — Золтан подхватил свои пакеты и направился к выходу. — Всего хорошего, Григорий! Я оставлю фотокопию в твоем почтовом ящике. Смешно сказать, насколько по-разному смотришь на вещи в зависимости от того, что ищешь.

Золтан вышел. Григорий уже собирался закрыть за ним дверь, как на пороге появилась Карла.

— Вы ведь знаете, что в этом здании курить запрещено…

Наступил новый год. Грязные сосульки свисали с карнизов домов. Солнце пряталось за тучами до десяти часов утра. Покрытые сажей и грязью окна плотно заперты на зиму и законопачены забитым в щели между рамами тряпьем. Мама бегала на работу, с работы, в больницу, по магазинам, к тюрьме с передачами, навещала подруг и родственниц. Нина суетилась, как белка в колесе: по утрам — на занятия или обязательные лекции по марксизму-ленинизму-сталинизму, днем — на репетиции, по вечерам — на представления. Еще была добровольно-принудительная общественная нагрузка: длительные поездки на автобусе по ухабистым дорогам в дальние деревни или на большие заводы выступать перед колхозниками, и рабочими. Дополнительные деньги можно было заработать, выступая на полулегальных концертах в клубах культуры и отдыха или на представлениях в институтах и университетах. Нина моталась по концертным залам как угорелая. От усталости все мышцы болели, пальцы ног были стерты до крови. Иногда все получалось: тело идеально слушалось Нину и даже удивляло ее своим совершенством. В другие дни случались досадные срывы. Она сама гладила себе сценические костюмы и стирала пуанты, пришивала ленты и эластичные резинки. Выслушивая после репетиций критические замечания в свой адрес, Нина изредка плакала. Ей хотелось танцевать идеально, но это казалось недостижимым. Она целовала маму в щеку и уходила в зимний полумрак, шла мимо детей, играющих в переулке в хоккей. Их громкие голоса перезвоном колокольчиков разносились в морозном воздухе. По улице медленно ползли переполненные трамваи, пассажиры висели даже на подножках. Нина направлялась в свой мир белых колгот и пачек, постоянно накладываемого и стираемого грима, опускающегося и поднимающегося занавеса. Все это время она ждала, когда объявится Виктор.

Со времени ужина в «Арагви» прошло две недели. Не сказала ли она чего-нибудь лишнего? А вдруг он встретил другую? А что, если с ним произошел несчастный случай?

И вот однажды вечером она его увидела. Или ей показалось, что это был Виктор.

В тот воскресный день Нина выступала не на сцене Большого театра, а в небольшом концертном зале. Сольное выступление. Маленький приработок к основной зарплате. Представление закончилось, и она вышла на улицу. Воздух ясен и свеж. Холодно, но не слишком. Солнце лишь коснулась своим краем горизонта. Нина присоединилась к толпе на тротуаре. Люди шли медленно, словно наслаждаясь выпавшим выходным днем. Вдруг Нина заметила у стоящего на углу киоска Лилию. На красавице были серая шуба и темная маленькая шапочка, из-под которой выбивались белокурые волосы. Высокий элегантный мужчина покупал сигареты. Шапка и шарф сбивали Нину с толку. Между ней и мужчиной сновали люди, но она была почти уверена, что это он, Виктор, — высокий, стройный и отнюдь не больной. Нина почувствовала глубочайшее разочарование.

Она к нему подойдет! Нина уже совсем было набралась храбрости, как Лилия и ее спутник развернулись и пошли в противоположную от Нины сторону. Прогуливающаяся по тротуару толпа помешала ей последовать за ними.

Нина закрыла глаза. Она забудет Виктора! Она молода, и мир не сошелся клином на этом человеке. Вместо того чтобы идти домой, Нина решила прогуляться, словно, уйдя от дома, она сможет уйти и от своих навязчивых фантазий. Девушка рассказала по секрету воображаемой подруге о чувстве, которое испытала две недели назад к Виктору. Чувство это было выше физического влечения. Нина надеялась, что это любовь. Без опаски довериться первому встречному было с ее стороны крайне опрометчиво. В переулке детвора, крича и визжа от восторга, каталась на коньках по неровному льду и утоптанному снегу. Нине вспомнился пыльный двор ее детства и Вера, с которой они играли допоздна. Они так заразительно смеялись, что долго не могли остановиться…