В ожидании дождя - [92]

— И он попытался вас убить?

— Ага. Ее тоже. — Я кивнул на Энджи, которая стояла у Шивон за спиной, возле лестницы, ведущей на платформу.

Шивон посмотрела на Энджи и снова перевела взгляд на меня:

— Неприятный тип, надо думать.

— Откуда ты приехала, Шивон?

— Из Ирландии, ясное дело.

— Из Северной, да?

Она кивнула.

— Неспокойно у тебя на родине? — сказал я, изобразив ирландский акцент.

Она уронила голову.

— Об этом не шутят, мистер Кензи.

— Ты потеряла кого-то из близких?

Она взглянула на меня сощурившись. Ее маленькие глаза потемнели от гнева.

— Потеряла. И не одного.

Я улыбнулся.

— Я тоже потерял. Если не ошибаюсь, моего прапрапрадеда с отцовской стороны казнили в Донегале в 1798 году. Когда французы нас кинули. А моего деда с материнской стороны — маманькиного батю, значит, — сказал я и подмигнул, — нашли в его собственном сарае с разбитыми коленными чашечками, перерезанной глоткой и разрезанным надвое языком.

— Выходит, он был предатель? — с вызовом выплюнула Шивон и скривилась.

— Ага. Стукач, — сказал я. — Или настоящий стукач, или… или оранжисты хотели выдать его за стукача. Сама понимаешь, в такой войне многие люди гибнут, а узнать почему можно, только когда встретишься с ними на том свете. А другие гибнут вообще без причины. Просто потому, что время такое. Чем больше хаоса, тем легче убить. Я слышал, что после перемирия там вообще черт-те что творится. Все друг другу мстят, и головы летят направо и налево. Ты знаешь, Шивон, что в Южной Африке за два года после апартеида народу было убито больше, чем до того? То же самое в Югославии после коммунистов. Фашизм, конечно, дерьмо, но при нем люди держат себя в руках. Как только этот режим падает, все старые обиды всплывают на поверхность и людей мочат за прегрешения, о которых они и сами уже забыли.

— Мистер Кензи, к чему вы ведете?

Я покачал головой:

— Да просто треплю языком, Шивон. Скажи, почему все-таки ты покинула Изумрудный остров?

Она вскинула голову:

— А вам нравится жить в нищете, мистер Кензи? Нравится отдавать больше половины зарплаты правительству? Нравится унылая погода и вечный холод?

— Да не очень. — Я пожал плечами. — Просто часто бывает так, что люди уезжают, а назад им путь заказан, потому что слишком многие только и ждут, когда они вернутся, чтобы их вздрючить. Твой случай?

— Вы хотите знать, ждет ли кто-нибудь меня, чтобы отомстить?

— Ага.

— Нет, — сказала она, уставившись в землю и тряся головой, словно надеялась, что это поможет ее словам стать реальностью. — Нет, не мой случай.

— Шивон, можешь мне сказать, когда Пирс собирается начать операцию против Доу? И что именно он затевает?

Она медленно шагнула назад. Ее личико осветила странная полуулыбка.

— Нет, мистер Кензи, не могу. Удачного вам дня.

— Ты даже не спросила, кто такой Пирс, — сказал я.

— Кто такой Пирс? — сказала она. — Вот. Довольны?

Она развернулась и пошла к лестнице на платформу. Сумка по-прежнему болталась у нее на плече.

Энджи отступила в сторону, пропуская Шивон на темный лестничный пролет.

Я подождал, пока она минует половину пути.

— Шивон, а как у тебя обстоит дело с грин-картой?

Она остановилась и застыла на месте.

— Что-то не верится, что тебе удалось раздобыть рабочую визу. Я слышал, миграционная служба всерьез взялась за ирландцев. Особенно в нашем городе. Жаль, конечно. Кто будет красить дома, когда их всех вышлют обратно на родину?

Она прокашлялась и, не оборачиваясь, сказала:

— Вы не посмеете.

— Посмеем, — сказала Энджи.

— У вас рука не поднимется.

— Поднимется, — сказал я. — Шивон, помоги нам.

Она полуобернулась и посмотрела мне в глаза:

— Или что?

— Или, Шивон, я позвоню своему приятелю из миграционной службы, и День труда ты будешь праздновать в сраном Белфасте.

31

— У него на каждого есть досье, — сказала Шивон. — На меня, на вас, мистер Кензи, и на вас тоже, мисс Дженнеро.

— И что у него там, в этих досье? — спросила Энджи.

— Распорядок вашего дня. Ваши слабости. О! — Она махнула рукой, разгоняя дым от своей сигареты. — Там много чего есть. Все, что он смог нарыть о вашей жизни. — Она ткнула сигаретой в сторону Энджи: — Он так обрадовался, когда узнал о смерти вашего мужа. Думал, что вы у него в руках.

— В смысле?

— В том смысле, что нашел ваше слабое место, мисс Дженнеро. Способ вас уничтожить. У каждого есть что-то такое, чем не хочется делиться с окружающими. Но потом он узнал, какие у вас родственники. Очень влиятельные. С такими не шутят.

Энджи кивнула.

— В тот день к Скотту Пирсу было лучше не приближаться.

— У меня просто сердце кровью обливается, — сказал я. — Позволь поинтересоваться, почему, когда я в первый раз заявился к Доу, ты со мной заговорила?

— Чтобы сбить вас со следа, мистер Кензи.

— И переключить мое внимание на Коди Фалька.

Она кивнула.

— И что, Пирс думал, что я убью Фалька и на этом успокоюсь?

— Вполне возможно. — Она опустила глаза к своей чашке кофе.

— Диана Борн — его единственный источник информации о пациентах психиатров? — спросил я.

Шивон покачала головой.

— У него есть свой человек в больничной канцелярии. В клинике Маклина, в Бельмонте. Представляете, мистер Кензи, сколько пациентов проходит через нее за год?