В ожидании дождя - [113]
Он снова пожал плечами, поднял с земли камешек и по высокой дуге кинул его в пруд. Я проследил взглядом его полет в сыром осеннем воздухе и увидел, как он упал в середине пруда.
— Так что нет, — сказал он. — Я не убивал свою сестру, мистер Кензи. Я просто за ней не уследил.
Он сунул руки назад в карманы и опять улыбнулся мне своей болезненной улыбкой.
— Но они винили тебя, — сказал я и посмотрел на веранду дома, где Кристофер и Кэрри Доу сидели за чаем и читали воскресную газету. — Так, Уэсли?
Он вытянул губы трубочкой и кивнул своим ботинкам:
— О да, еще как.
Он развернулся направо, и мы медленно пошли вдоль пруда, над которым опускался октябрьский вечер. Он ступал неуверенно, и вскоре я понял, что он прихрамывает. Я опустил глаза на его ботинки и заметил, что у одного из них подошва дюйма на два толще, чем у другого. Тут я вспомнил, как доктор Доу говорил мне, что у Уэсли от рождения одна нога короче другой.
— Неприятно, должно быть, — сказал я.
— Что именно?
— Когда тебя обвиняют в гибели сестры, хотя на самом деле ты ни в чем не виноват.
Он шел, не поднимая головы, но от меня не укрылась слабая улыбка, искривившая его губы.
— У вас редкий дар сглаживать углы, мистер Кензи.
— У каждого из нас свой дар, Уэс.
— Когда мне было тринадцать, — сказал он, — меня вырвало пинтой крови. Пинтой. Без всякой причины. «Нервы». В пятнадцать у меня нашли язву желудка. А в восемнадцать мне поставили диагноз «маниакальная депрессия и вялотекущая шизофрения». Это расстроило отца. Он воспринял это как унижение. Он верил, что если проявит достаточную твердость и испытает на мне все свои психиатрические трюки, то в одно прекрасное утро я проснусь другим человеком. Сделанным из гораздо более прочного материала. — Он чуть заметно усмехнулся. — Отцы. А у вас с отцом были хорошие отношения?
— Совсем наоборот, Уэсли.
— Он тоже ломал вас, пытаясь вылепить идеального сына? Называл бестолочью так часто, что вы и сами в это поверили?
— Нет. Он просто прижимал меня к полу и жег утюгом.
Уэсли остановился и посмотрел на меня:
— Вы это серьезно?
Я кивнул:
— Из-за него я дважды попадал в больницу. И каждую неделю он напоминал мне, что из меня ни хрена не выйдет. Более злобного существа я в жизни не встречал, Уэсли.
— О господи.
— Но я не стал из мести доводить до самоубийства свою сестру.
— Что? — Он откинул голову назад и хохотнул. — Вы шутите?
— Вот как, я думаю, все происходило. — Я отломил от дерева небольшую ветку и, пока мы шли вдоль берега пруда, постукивал ею себя по бедру. — Отец винил тебя за смерть Наоми, а ты — подозреваю, в то время твоя ненависть к нему уже перехлестывала через край, — дошел до ручки и в любую минуту готов был сорваться, но неожиданно наткнулся на медицинские записи и узнал, что Наоми подменили при рождении. И впервые в жизни у тебя появился шанс отплатить отцу за все.
Он кивнул. Взглянул на обрубок указательного пальца у себя на правой кисти и бессильно уронил руку вниз.
— Так все и было. Но вы узнали это еще несколько месяцев назад. Не понимаю, почему вы…
— Я думаю, что десять лет назад ты был жалким, долбанутым на всю голову засранцем, пачками глотающим таблетки, но в то же время засранцем, наделенным гениальными мозгами, хоть и свихнутыми набекрень. Ты составил простенький план, с помощью которого с успехом выколачивал денежки из своего папаши. Какое-то время все у тебя шло отлично. Но тут появился Пирс.
Он полузадумчиво, полупрезрительно кивнул мне:
— Возможно. И я попал под его…
— Брось втирать. Это он попал под твое влияние, Уэс. Ты стоял за всем этим с самого начала, — сказал я. — За Пирсом. За Дианой Борн. За смертью Карен…
— Стоп-стоп. — Он поднял ладони.
— Ты убил Шивон. Кроме тебя, больше некому. У Пирса было алиби. И ни одна из женщин не смогла бы поднять ее труп.
— Шивон? — Он покачал головой. — Кто такая Шивон?
— Ты знал, что рано или поздно мы найдем бункер. Именно поэтому ты использовал пятьсот тысяч долларов как приманку. Мне сразу показалось, что это слишком скромная сумма. С чего бы Пирсу было на нее соглашаться? Но он согласился. Потому что ты так сказал. Потому что, обнаружив, что ситуация обретает неожиданный поворот и выходит из-под контроля, ты рассудил, что самое лучшее, что ты можешь сделать, чтобы заполучить наследство Доу, — это снова стать законным наследником. И ты, Уэс, решил выдать себя за жертву.
Его смущенная улыбка стала шире. Он остановился на краю пруда и обернулся, бросив взгляд назад, на веранду.
— Даже не знаю, откуда вы берете такие идеи, мистер Кензи. Абсолютно фантастические идеи.
— Когда мы зашли в ту комнату, моток изоленты валялся на полу у твоих ног, Уэсли. Это означает, что либо кто-то собирался связать тебя по ногам и забыл, что, на мой взгляд, маловероятно, либо ты — ты, Уэсли, — заслышав шум за дверью, засунул мячик себе в рот. Дальше вариантов у тебя было два. Связать себя по ногам, но на это тебе могло не хватить времени. Или привязать себя к стулу за руки. Что ты и сделал. Но привязанным у тебя было только одно запястье. А почему? Потому, Уэсли, что человек не может сам себя привязать за обе руки.
