В опале честный иудей - [44]

Вторая версия - повтор происшедшего в издательстве «Московский рабочий», но с продолжением. Намеренно оскорбить, вызвать, разумеется, возмущение и - о радость! - возбудить пагубное, заранее обреченное на провал стремление добиваться справедливости! А это значит писать, ходить на приемы, судиться - словом, навязанная тяжба, с нервотрепкой на многие месяцы... Способов затянуть конфликт - необозримое множество!

Тянуть жилы из инвалида ВОВ? Ну и славно!.. Бдительность Ал. Соболева усыпили с первых же минут его появления в издательстве: встретили с распростертыми объятиями, упрекнули за промедление, мол, давно ждали. Рукопись приняли, разыграв благодарность, радость. Включили немедленно в тематический план изданий с хвалебной аннотацией. Учли «недоработку», «упущение» «Московского рабочего», не сумевшего заставить автора носиться по инстанциям. Здесь, в «Советской России», события направили по заданному руслу: «Коготок увяз - всей птичке пропасть». Не иначе как веруя в удачу иезуитского умысла, при этом ни в грош не ставя закон и правопорядок, существовавшие для таких только на бумаге, с Ал. Соболевым заключили издательский договор. То есть на свет появился юридический документ, подтверждающий благие намерения издательства, налагавший на него в будущем ответственность за свои действия. «Коготок увяз...» Ну а что же поэт? Разинув рот, улыбаясь до ушей, доверчиво шел навстречу грядущей беде? Нет. Он насторожился. Но сильное желание издать книгу сбило его с толку, подсказало наивную мысль, за которую он, увы, ухватился: издатели-де, подобно множеству людей, покоренные, завороженные «Бухенвальдским набатом», в конце концов изменили к нему отношение, устыдились, раскаялись...

Через несколько месяцев рукопись была возвращена Ал. Соболеву. По манере угадывался один и тот же режиссер: и на этот раз получение бандероли было приурочено к какому-то красному дню календаря. Добровольная демонстрация мыслительного убожества: мол, все ликуют и радуются, а ты сиди и вой от досады! Судили по себе.

Но как решилось издательство на противозаконный акт - безосновательно, в одностороннем порядке нарушить договор с автором? Все становится ясно, если не забывать, что происходило названное действие в тоталитарном государстве, где есть один закон над всеми законами - воля, точнее произвол, прихоть или та самая «правда партии» правящей, которой никто не смел перечить. Советское издательство не было бы, не могло бы быть издательством, исповедуй оно иную веру. Кто мог остановить руку партии, ударившую Ал. Соболева? В СССР - никто. Жаловаться партии на партию, как в деле с Московским радио, что ли? Волку на его зубы?

Зная, понимая все это, почему же Ал. Соболев обратился в поисках правды в суд, советский суд? А почему утопающий хватается за соломинку? Безропотно, без боя смириться с гибелью у тебя на глазах твоего детища - твоего творчества? Не смел, не мог он поверить в то, что было непереносимо страшно. Даже в безвыходном, казалось, положении утверждалась потребность протеста.

Противоположная сторона сразу же пустила в ход тяжелую артиллерию «телефонного права» и «телефонного сговора». Перед этой канонадой не устояла ни одна судебная инстанция, включая заместителей Председателя Верховного суда РСФСР, куда обратился Ал. Соболев, обжаловав несправедливые решения районного и городского судов. Замов Председателя республиканской судебной власти без труда «достали». Но сам Председатель оказался для преступных заговорщиков недосягаем, неуязвим: он был компартийной номенклатурой самого высокого ранга и мог позволить себе не обращать внимания на заливистый брёх ошалевших псов, в том числе и высокопоставленных. Он направил дело на новое рассмотрение прямо в городской суд, который, подчиняясь уже своему хозяину, постановил взыскать (на основании договора) с издательства «Советская Россия» полную сумму гонорара за неизданную рукопись. Решение в пользу Ал. Соболева. Победа? Нет. Рукопись осталась неизданной. На второй круг тяжбы у инвалида просто не было сил. Да и, как он уже понял, при сложившемся раскладе «за» и «против» перевес не на его стороне, дальнейшая борьба бесплодна. Мне кажется, прочитав многое между строк дела, без труда разгадав всю подноготную с присутствием еврейского вопроса, Председатель Верховного суда решил хоть частично компенсировать пострадавшему поэту многомесячную нервотрепку. И на том спасибо. Даже малейшая поддержка еврея хоть на каком-то судебном переходе была полнейшей неожиданностью для «друзей» Ал. Соболева. Им волей-неволей пришлось проглотить горькую пилюлю. Ведь лишая Ал. Соболева возможности публиковаться, они не только замалчивали его, загоняли в безвестность, но и оставляли фактически без заработка. План был грандиозный (а какая за этим ненависть!): унижать, оскорблять, трепать без конца нервы, заставлять к тому же нищенствовать на грошовую пенсию.

Но «Бухенвальдский набат» - жил, звучал над страной и в мире и приносил автору приличный (по нашим скромным, разумным запросам) исполнительский гонорар. И вот тут-то «други» дорогие были совершенно бессильны: джин вылез из бутылки!