В опале честный иудей - [33]

О том. что в качестве советчика у членов Комитета по Ленинским премиям при решении вопроса о «Бухенвальд-ском набате» и Ал. Соболеве пребывали вкупе с завистью злоба плюс жестокость, говорит такой факт: из документов. представленных в Комитет, было известно, что Ал. Соболев тяжело травмирован на фронте. Понятно, инвалидность не повод для уступок и скидок при присуждении высокой премии. Но несправедливое, крайне несправедливое решение - уж это-то они понимали! - удар, который может оказаться для автора «Бухенвальдского набата» роковым... Так неужели не нашлось там ни одного деятеля культуры, кто бы отказался участвовать в позорном, бесчестном деле - сознательном избиении и публичном оскорблении человека, не имеющего ни сил. ни возможности на адекватный ответ? Тот. единственный. если он был. почему не позвонил Ал. Соболеву, не сказал ему несколько добрых. слов поддержки, чтобы  смягчить.

Конечно, одной лояльности при оценке труда коллеги мало, необходимы великодушие и благородство. Великодушие? Оно, очевидно, не имело на то заседание Комитета пригласительного или просто входного билета. Благородство? Редко употребляемое в советской действительности слово, так и напрашивается на определение - «устаревшее»...

А ведь история России знает прекрасные примеры и великодушия и благородства. Один из образованнейших людей своего времени, замечательный поэт признался однажды не таясь: «Победителю ученику от побежденного учителя»... А другой прославленный поэт Руси Великой воскликнул по тому же адресу: «Вот кто заменит Державина!» (я, Боже упаси, не сравниваю гения Пушкина с героем моего повествования. Говоря о благородстве, я рисую портреты выдающихся людей прошлого их же высказываниями).

Остается сожалеть, что за два минувших века оскудели и измельчали характеры российских литераторов, произошла в них нежелательная, печальная трансформация. Что поделаешь? Ныне... «вышли мы все из народа», не прихватив с собой его лучших качеств. Иные у нас нравы: «Бей, бей, бей своих, чтобы не выделялись!»...

Я умолчала о значении пятой графы паспорта Ал. Соболева как претендента на Ленинскую премию. А зачем еще и еще раз говорить о партийном единомыслии в этом вопросе? Дух антисемитизма витал над Старой площадью, в кабинетах ее монументальных зданий. Вхожие в сей партийный центр особо доверенные люди были в курсе дела и в дополнительных инструкциях не нуждались. Возвысить Ал. Соболева?.. Обеспечить ему благодаря премии за популярнейшую песню огромную известность?! Стоит ли? Он, похоже, не из приручаемых, истово служить партии, чего доброго, и не захочет, к тому же - беспартийный, за «ниточку» не дернешь... Неудобная, в дополнение к пятой графе, личность... Думаю, эта небольшая моя импровизация несет в себе зерна правды.

Вот я несколько раз ссылалась на народное мнение о песне «Бухенвальдский набат»: «А слова-то какие - мурашки по коже!..» И невольно подумалось: может быть, Господь наградил членов Комитета по Ленинским премиям неуязвимой для тонких эмоций кожей, например как у носорогов? В определенных ситуациях даже очень подходящее качество!..

Но в таком случае должна кое-что рассказать и о «тонкокожих» в среде советских литераторов. Я не знаю, когда поэт, член ССП Николай Тряпкин написал стихотворение «Сны». А в нем такие строки:

Это явь или бред полоумного скальда - эта страшная песня про звон Бухенвальда?

И сегодня мне снилось: средь задымленных свечек голосили младенцы из газовых печек, голосили младенцы и звали кого-то...

И проснулся я с криком средь тяжкого пота, и вскочил я - безумный - при месячном свете, и прислушался тотчас: как спят мои дети?

Всякий поймет, подобный взрыв чувств - результат пережитого шока! Здесь нечто большее, чем «мурашки по коже»...

Безусловно, «Бухенвальдский набат» ошеломил шестидесятилетнего Константина Федина, когда он, человек с большим жизненным опытом, слушатель искушенный, сказал: «Я не знаю этого поэта, не знаю других его произведений, но за один “Бухенвальдский набат” я поставил бы ему памятник при жизни».

Небольшое пояснение. В период бурной славы «Бухенвальдского набата» разговоры о нем были нередкостью. И не на официальном уровне, а на самом что ни на есть бытовом, повседневном. Он настолько глубоко проник в среду своих почитателей, что стал чем-то необходимым, даже привычным, составляющей их жизни. Его могли обсуждать и в троллейбусе как нечто знакомое и понятное всем. Так непринужденно и заинтересованно заговорили о нем по окончании деловой встречи писатель К. Федин - депутат Верховного Совета от Первомайского района Москвы и инструктор Первомайского же райкома партии. Инструктор райкома сказал, что знает Ал. Соболева еще со времени работы на заводе № 45 как сотрудника многотиражки. И в ответ услышал приведенную выше фразу.

Очень жаль, что годы стерли из памяти фамилию инструктора райкома. Каюсь, его имя заслонил для меня тогда шум вокруг «Бухенвальдского набата». Да и как могла я знать, что пригодятся мне эти факты из жизни для невеселого рассказа об Ал. Соболеве.

Редкие, а потому и заметные, как яркие звезды, положительные высказывания литераторов советского времени о «Бухенвальдском набате». В спецвыпуске Советского комитета защиты мира - небольшая публикация М. Матусовского.