В опале честный иудей - [18]
А еще я назвала репортажи о взрывах над японскими городами хитро-подлыми потому, что они не настораживали общественное мнение в СССР (если оно было) против ядерного оружия. Полностью отсутствовал в советских газетных отчетах о Хиросиме и Нагасаки протест против ядерного оружия, решительный, безапелляционный, требование общего безотлагательного запрета на него во всех странах, на вечные времена.
В противовес такому единственно разумному подходу сладко и призывно зазвучали соревновательные мотивы об острой необходимости своего ядерного оружия. Не хуже и не меньше, чем в Америке... И началась сумасшедшая гонка ядерного вооружения, множились числом и усовершенствовались в мощности поражения ядерные боеголовки. С быстротой и умением, достойными лучшего применения, были изготовлены средства автономной доставки этих вершин человеческого безумия к месту поражения, к цели...
Стараниями коммунистической пропаганды советским людям была предоставлена возможность радоваться возможности ответного удара: они - нас, а мы шарахнем не хуже!.. Обманутые, не осведомленные о страшных результатах ядерных взрывов, советские люди - создания комрабства - тешили себя мыслями о реванше, не помышляли о протесте, своими руками готовили смерть себе, своим детям, своему будущему. Молчала, утаивая от них правду, преступная власть. Скованные страхом перед властью, умалчивали правду подневольные ученые...
Приведенные выше строки из стихов Ал. Соболева убеждают: взгляды на ядерное оружие у поэта и тоталитарного коммунистического режима - полярны. Последний - за достижение по меньшей мере паритета в ядерном вооружении. В представлении поэта Ал. Соболева ядерное оружие - апофеоз всечеловеческого заблуждения, абсурд, возводимый преступным, безответственным безумием в ранг необходимости. И обе стороны озабочены сохранением Жизни на планете Земля... С разных позиций, нигде, ни в чем не совпадающих... Значит, одна из них содержала ложь.
В 1954 г. Ал. Соболев пишет стихотворение «Куда шагаешь, человек?» (заметьте, не советский человек, а человек вообще, землянин). Оно своего рода предвестник «Бухенвальдского набата». В нем поэт взывает к благоразумию и мудрости человека - владыки на планете. И слова его пронизаны обеспокоенностью и тревогой. Вот строфы, выражающие главную мысль стихотворения:
.. .недаром ты шагнул от палицы к ракете: и к той, что к Марсу свой полет вершит сквозь все преграды, и к той, что миру понесет погибели заряды...
...и, верно, помнишь зримо, как бомбой атомною сжег в то лето Хиросиму.
Горели Жизнь и Красота у Смерти на пирушке...
Теперь ты знаешь: бомба та была «пустяк», «игрушка»...
...в глубоких шахтах, в тайниках теперь такие «штуки» и поднялись, и залегли!..
Попробуй их встревожить - враз будешь стерт с лица Земли, и все живое тоже!
Очнись! Безумьем ты объят.
Стучится Разум в двери.
С тревогой на тебя глядят деревья, птицы, звери...
Ты слышишь зов полей и рек, владыка на планете?!.
Куда шагаешь, человек?
Куда шагаешь, человек?
Опомнись, ты на свете Один за все в ответе!..
В то время чрезвычайно актуальные строки. Они и ныне, увы, не устарели.
Понятно, такое своевременное обращение к человеку нуждалось в большой трибуне, в публикации в массовых средствах информации. Чтобы внимали, задумались, отрешились от заблуждения... Прозрели.
Казалось бы, за чем дело стало? Предложи стихи любой газете с большим тиражом - и цель твоя достигнута, призыв твой услышан. Но, словно черт от ладана, отпрянули от стихов «Куда шагаешь, человек?» головные советские издания, такие, как «Известия», «Культура и жизнь» (позже - «Советская культура»), «Литературная газета». На радио автор не обратился: в те времена радио СССР имело право озвучивать только произведения, опубликованные в журналах или газетах, т.е. уже прошедшие цензуру. Как в фельетоне Ал. Соболева: «...Мало ли чего щебечут сдуру (речь шла о птицах), надо бы сюда, того, цензуру!»
В названных редакциях стихотворение «Куда шагаешь, человек?» не браковали, не придирались к художественному исполнению. Его возвращали Ал. Соболеву с загадочными словами: «Как-то не подходит...» Но чем? Почему? В ответ - пожатие плечами. И все-таки давайте попробуем разобраться, что в стихотворении «Куда шагаешь, человек?» смущало редакторов. С первого же взгляда, как выстрел - сомнительный заголовок. Чем - скажу чуть ниже. Далее - необычность, непривычность литературного приема: разговор двоих, вроде для нашей страны посторонних... И, что замечалось сразу, недозволенная смелость автора, «нарушение им советской границы». Действительно, обратившись к человеку вообще, поэт, не спросясь, вышел, в данном случае словом, за пределы государства, где жил. Вызывающее нарушение закона! Шагать за рубеж и мыслью, и словом, и телом, и делом можно было исключительно с разрешения особых органов советской, читай — коммунистической, власти. А в стихотворении «Куда шагаешь, человек?» партия вовсе не присутствовала - за ненадобностью: не вписывалась в сюжет. И терялись, и смущались члены партии - работники насквозь партийной прессы: вроде в стихотворении все правильно, ничего антисоветского нет, но что-то не то...
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Заговоры против императоров, тиранов, правителей государств — это одна из самых драматических и кровавых страниц мировой истории. Итальянский писатель Антонио Грациози сделал уникальную попытку собрать воедино самые известные и поражающие своей жестокостью и вероломностью заговоры. Кто прав, а кто виноват в этих смертоносных поединках, на чьей стороне суд истории: жертвы или убийцы? Вот вопросы, на которые пытается дать ответ автор. Книга, словно богатое ожерелье, щедро усыпана массой исторических фактов, наблюдений, событий. Нет сомнений, что она доставит огромное удовольствие всем любителям истории, невероятных приключений и просто острых ощущений.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эту книгу можно назвать книгой века и в прямом смысле слова: она охватывает почти весь двадцатый век. Эта книга, написанная на документальной основе, впервые открывает для русскоязычных читателей неизвестные им страницы ушедшего двадцатого столетия, развенчивает мифы и легенды, казавшиеся незыблемыми и неоспоримыми еще со школьной скамьи. Эта книга свела под одной обложкой Запад и Восток, евреев и антисемитов, палачей и жертв, идеалистов, провокаторов и авантюристов. Эту книгу не читаешь, а проглатываешь, не замечая времени и все глубже погружаясь в невероятную жизнь ее героев. И наконец, эта книга показывает, насколько справедлив афоризм «Ищите женщину!».
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.