В огненной купели - [8]
Их неторопливый разговор на чистом старорусском наречии, поведение, всё говорило о довольно высокой духовной культуре этих русских людей, давно покинувших родину.
После венчания, а их обвенчал пожилой настоятель местной часовни, с пышной толстовской бородой и разумными речами, началось застолье. Когда подняли чарки и стопки, присутствующий там наш журналист, видимо считающий себя знатоком старообрядческих традиций и обычаев, вдруг вмешался и сказал настоятелю:
– А как же вы пьёте спиртное?! Это же грешно!
Но величественный старец достойно поправил его:
– Наш отец Исус Христос не запрещал вино, сам употреблял, только говорил «Не упивайтесь, яко скоты!» А мы не употребляем крепких напитков, пьём свою банановую бражку!
И они все, дружно перекрестившись двуперстным крестом, выпили за здоровье молодых, оставив журналиста не у дел, со своими наставлениями.
Много говорят и пишут, что староверы женятся и выходят замуж только за единоверцев. Да, этого желают все и родители, и родня, и сам жених, чтобы в их семью пришла девушка с такими же традициями, обычаями и верой. Но это сейчас не всегда получается, и старообрядцы очень часто женятся на девушках другой веры или религии: мусульманках, иудеях, язычниках. Что делать – любовь не зальёшь водой. В таких случаях невесту перекрещивают в старую веру и только после этого брачат. Так случилось с моим братом Георгием. Его невеста Александра Степановна была из православной семьи, но согласилась перейти в нашу веру и живут они в ладу и согласии более пятидесяти лет, недавно отмечали золотую свадьбу.
Бытуют и такие мнения в народе, что старообрядцы никому кружку воды и куска хлеба не дадут, если он из другой веры. Даже мой любимый уральский писатель из Висима – Дмитрий Наркисович Мамин – Сибиряк – придерживался этого мнения и описал такой случай в своём очерке «Отрезанный ломоть». Приведу дословно небольшой отрывок из этого произведения:
«Единственным селением на нашем пути был Таватуй, на крутом берегу озера того же имени. Было ещё часа два утра, но в некоторых избах уже светились приветливые огоньки. Это бабы-раскольницы топили печи для раннего рабочего завтрака… Попасть на ночлег было нелегко. Наша кошёвка остановилась перед избой. Илья слезал с козел, стучал в волоковое окно и «молитвовался»:
– Господи, Иисусе Христе, помилуй нас!…
В окне показывалось женское лицо, и слышался голос:
– Аминь. Кто крещёный?
– А мы с Висиму, заводские… Из городу едем.
– Поезжайте дальше.
Мы напрасно «молитвовались» изб у пяти, пока нас не впустили в шестую, и то, вероятно, потому что Илья сказал:
– Не замерзать же нам на улице… Есть ли на вас крест-то!..
Нас встретила довольно неприветливо суровая старуха в кубовом сарафане.
– Эх, чайку бы напиться, – шепнул мне Александр Иванович (ученик старших классов духовного училища. прим. автора) – Только здесь какой самовар… Раскольники чаю не пьют.
Машинально, охваченный ещё не остывшим чувством свободы и безнаказанности, он хотел раскурить папиросу, но пришлось бросить…
– Да ты где? – ворчала старуха, – Образа в избе, а ты проклятый, табачище закурить хотел.
– Ну, я во дворе покурю…
– Двор спалишь!..
Папироса испортила все дело, и старая раскольница смотрела на нас, как на погибших окончательно людей, которые в таких молодых летах, а уже попали прямо в лапы антихриста.
Следующая очередь оказалась за мной. Мне захотелось пить. Около печки стояла крашеная кадочка с водой, а на стене висел ковш. Я подошёл, взял ковш и хотел зачерпнуть воды, но старуха налетела как ястреб, выхватила ковш из моих рук и даже замахнулась им на меня.
– Да ты в уме ли, табашник?! – кричала она, размахивая ковшом. – Испоганил бы посудину…
У раскольников считается грехом, если кто напьётся из чужой посуды, и на случай необходимости держится уже «обмиршившаяся» посудина, то есть из которой пил кто-нибудь посторонний. Старуха сунула мне какую-то деревянную чашку и сама налила в неё воды…
Мы выехали, когда невидимое солнце, точно заслонённое от нас матовым живым стеклом из падавшего снега, уже поднялось. Раскуривая папиросу, Александр Иванович рассказал, какую штуку он устроил проклятой старухе.
– Не пожалел трёх папирос и раскрошил их по всем полатям… Пусть старуха почихает…»
Вот недостойное поведение двух школяров уездного духовного училища, будущих православных пастырей, их отношение к староверам. Одинокая бабуля впустила их с мороза в тёплую избу, где один желает курить под образами, а другой лезет к посуде и воде без разрешения хозяйки, что и по нынешним меркам негигиенично и бескультурно. Что поделаешь, бурса и не такое вытворяла в те годы.
Мне приходилось знать некоторых таватуйских староверов-поморцев. Это были люди высокой духовной культуры, и если к ним обратиться по – хорошему, с уважением к их вере и традициям, они отвечали взаимностью, даже не спрашивая, какой ты веры, добрый человек.
Наш родительский дом стоит на проезжем тракте, ведущим в деревни Таволги, Сербишино, Шумиху, Бродово, в село Петрокаменское. Довольно часто проезжие или прохожие путники просились на ночлег. Моя мать, настоящая верующая кержачка, даже после смерти мужа никому не отказывала в ночлеге. Часто у нас ночевали в прихожей незнакомые люди: верующие и неверующие, крестящиеся на иконы или не крестящиеся – мать никому не отказывала, особенно в холодное время. Но с особой радостью встречала единоверцев, с которыми долгими зимними вечерами вела неторопливую беседу о жизни и вере, о прошлом и настоящем. И благодарные за ночлег люди, на следующее утро, уходя, кланялись матери в пояс, нам же, детям, иногда дарили гостинцы, чему мы были очень рады.
В монографии кандидата богословия священника Владислава Сергеевича Малышева рассматривается церковно-общественная публицистика, касающаяся состояния духовного сословия в период «Великих реформ». В монографии представлены высказывавшиеся в то время различные мнения по ряду важных для духовенства вопросов: быт и нравственность приходского духовенства, состояние монастырей и монашества, начальное и среднее духовное образование, а также проведен анализ церковно-публицистической полемики как исторического источника.
Слово «самурай» – синоним отважного воина, сражающегося за высокие идеалы и ставящего честь выше своей жизни. Влияние самурайского военного сословия, долгое время первенствующего в Японии, способствовало превращению всего японского народа в «нацию самураев». Новая книга Вольфганга Акунова выходит в серии «Документы и материалы древней и новой истории Суверенного военного ордена Иерусалимского Храма», ибо самурайство – японский аналог христианского рыцарства, архетипом которого стал Орден бедных соратников Христа и Храма Соломонова.
Тридцатилетний опыт преподавания «Божественной комедии» в самых разных аудиториях — от школьных уроков до лекций для домохозяек — воплотился в этой книге, сразу ставшей в Италии бестселлером. Теперь и у русского читателя есть возможность познакомиться с текстами бесед выдающегося итальянского педагога, мыслителя и писателя Франко Нембрини. «Божественная комедия» — не просто бессмертный средневековый шедевр. Это неустаревающий призыв Данте на все века и ко всем поколениям людей, живущих на земле. Призыв следовать тому высокому предназначению, тому исконному желанию истинного блага, которым наделил человека Господь.
Библия учит нас понимать историю как Божественное откровение, как пространство диалога человека и Творца. Как в этой связи осмыслить событие тоталитаризма, отбросившее свою тень на весь XX век? Были ли у него духовные причины? Если сейчас, после краха нацистского и советского режимов, происходит исход в некое посттоталитарное время, то что это значит? Как должно измениться христианство и другие религии? Какое в духовном смысле будущее может ждать Россию и Русскую православную церковь? Что произойдет с иудео-христианскими отношениями после возвращения евреев на Святую Землю? Какое место русской святости в новой духовной реальности? И что такое русская святость сейчас? В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.
Книга является переработанной и дополненной версией кандидатской диссертации на тему «Анализ мифологической составляющей восточнославянского язычества», которая была защищена автором в 2008 году в Нижегородском государственном педагогическом университете. В книге рассматривается вопрос о сущности такого сложного явления, как восточнославянское язычество, намечаются возможные направления его изучения на современном этапе развития науки, делается попытка реконструкции представлений восточных славян о солярных божествах. Книга делится на два взаимосвязанных блока: теоретико-методологический и историко-этнографический.
Основу книги составляет рассказ православного священника Огибенина Макария Мартиновича о посещении им раскольнического скита в Пермской губернии. С особым колоритом автор описывает быт старообрядцев конца XIX века.Текст подготовлен на основе оригинального издания, вышедшего в Санкт-Петербурге в 1902 году.Также в книгу включён биографический очерк «Исполнил клятву Богу…», написанный внучкой автора Татьяной Огибениной. В качестве иллюстраций использованы фотографии из семейного архива Огибениных.Адресовано краеведам, исследователям истории и быта староверов и всем, кому интересна история горнозаводского Урала.