В огне страсти - [9]

— Здорово, сестрица, — вскользь сказал он Софи и занялся своими цилиндрами и трубками.

Она очень любила его — он был совершенно невозмутим и очень уверен в себе.

Вошли хирурги; вторым шел Билл — он выглядел взволнованным и даже немного испуганным. Она улыбнулась ему из-под маски — об этом свидетельствовали морщинки у ее глаз. Он взял щипцы, которые она протянула ему, и стал ждать, пока Макс ван Остервельд исследует маленькое тельце, лежавшее перед ними.

Они занимались с девочкой уже два с половиной часа — работа была кропотливой и не допускала спешки. Ван Остервельд, не прерываясь, о чем-то тихо говорил с Биллом, и Софи видела, как последний под чутким и умелым руководством старшего коллеги освободился от чувства напряженности, прежде сковывавшего его.

Хирурги молча проследили за тем, как Софи и сестра Винсент занимаются заранее приготовленными тампонами, — операция близилась к концу.

— Когда кончаешь, Уокер? — спросил ван Остервельд, накладывая швы.

— Все идет превосходно — она, должно быть, крепкая малышка. Однако ей нужно еще немного крови. Сколько еще вам потребуется времени?

— Минут пять. — Билл, ассистируя голландцу, помог ему отрезать кетгут и положил оставшиеся нитки на тележку Софи. — Сегодня мы остались без чая, не так ли? — поймав на себе взгляд Софи, спросил Билл.

На вторую операцию ушло столько же времени, сколько и на первую, пострадавшему пришлось удалять селезенку и почку. Несмотря на то что в перерыве Софи удалось наскоро перекусить, она чувствовала себя усталой. Медсестру Винсент она с дежурства отпустила, и сестре Купер пришлось работать за двоих. Штат ночного дежурства был таким малочисленным, что было совершенно невозможно позаимствовать из него хоть одного сотрудника. Операционная ортопедического отделения тоже все еще работала. Ну ничего, они как-нибудь справятся и без посторонней помощи. Операция закончилась около одиннадцати, и пациента увезли в отделение реанимации — хирурги последовали за ним, так как хотели еще взглянуть и на девочку. Софи и сестра Купер принялись за ворох использованных инструментов — игл, скальпелей и тому подобного. Дежурный санитар мыл полы в операционной. Через час Софи, простившись с сестрой Купер в конце коридора, юркнула как мышка в темный проход, спустилась по лестнице, попрощалась со знакомым санитаром, толкнула вращающуюся дверь и исчезла за ней. Ионхер ван Остервельд стоял на самом верху наружной лестницы, облокотясь о железную балюстраду. Он придержал Софи за локоть, когда она проходила мимо, и они вместе спустились к его машине. Она с удовольствием опустилась в мягкое кожаное кресло и, утонув в нем, устало вздохнула.

— Ну как они? — спросила Софи, когда машина тронулась. — Вы были там все это время? — Она покраснела, смутившись своего вопроса.

— Не знаю, как с девочкой, но с мужчиной пока все в порядке. Вам всегда приходится оставаться по ночам, чтобы убираться в операционной. Неужели этим не может заняться ночная дежурная бригада?

Она ответила, что все сестры загружены сверх меры и у них хватает своих забот. И в свою очередь спросила:

— Вы не… я хочу сказать, вы не ждали меня, правда?

Он повернул голову и посмотрел на нее.

— Нет, это не правда.

Она ждала, пока он скажет что-нибудь еще, но он молчал. Но вот наконец машина остановилась у ее дома — тишина вокруг была абсолютная.

— Не знаю, как и благодарить вас, сэр. Это очень мило с вашей стороны. Но я уже привыкла возвращаться одна с ночных дежурств. И совсем не чувствую себя одинокой и напуганной в позднее время, — призналась она.

Софи собралась уже было открыть дверь, но он остановил ее:

— Есть ли в доме кто-нибудь, кто напоит вас горячим чаем?

При этом вопросе у нее вырвался короткий смешок; она увидела его удивленно поднятые брови.

— Простите, не хотела вас обидеть, но, признаться, мне еще не доводилось встречать в своей жизни старшего хирурга-консультанта, так трогательно заботящегося о горячем чае для медсестер.

Он помог ей выйти из машины, проводил до дому, взял из рук ключ и открыл дверь. В прихожей горел свет. Софи прошла мимо него, шагнула через порог и обернулась.

— Спокойной ночи, сэр.

— Спокойной ночи, мисс Гринслейд. Я допустил сегодня ошибку, говоря о лилии. Вам вовсе не нужно себя приукрашивать.

На следующее утро Софи проснулась рано, стряхнула с себя остатки тяжелого сна и нелепых видений о лилиях. Пора быть серьезной и благоразумной, ведь она уже не легкомысленная молоденькая дурочка, а взрослая женщина, на ее плечах груз ответственности перед семьей, она слишком занята для пустого флирта. Софи была удивительно ловкой и умелой в этот день в операционной, а во время перерыва удалилась по вымышленным ею же самой поручениям.

Для нее не составляло труда находить предлоги, лишь бы не оставаться с ним наедине. Она поздно пошла обедать и быстро вернулась. Список назначенных на сегодня операций был невелик; они вполне смогут уложиться до пяти часов, если, конечно, не сделают перерыва на чай. Оставалась последняя операция, когда Ионхер ван Остервельд объявил перерыв. Но даже теперь Софи оставалась верна себе — она отпустила сестер, чтобы те приготовили чай, а сама осталась в операционной, несмотря на то что ей там нечего было делать. Пять минут спустя в дверях операционной появился ОН, посмотрел на нее со своей обезоруживающей улыбкой и бархатным голосом, которому невозможно было не повиноваться, проговорил: