В огне и тишине - [22]

— Если бы атаковали не мы, а немцы, наша оборона на том участке была бы прорвана и противник проник бы в наши тылы.

Васев чуть наклонил голову:

— Полагаю, это будет учтено командованием. Но приказ есть приказ. Его надо выполнять.

— Товарищ Васев, — голос Лапина чуть дрогнул от волнения. — «Языка» мы добудем. Нынче же ночью.

— Добро. Это мы обсудим особо. А сейчас бойцов накормить… по возможности. И отдыхать.

— По возможности, — тихо добавил Попов.

Улыбка чуть тронула губы Васева, лицо посветлело.

— Вот именно: и отдыхать по возможности. — И не удержался, сказал: — А здорово вы все-таки фрицев! Что ни говори, а молодцы! — И добавил просто, приветливо: — Садитесь, товарищи. Закуривайте. У кого, конечно, есть.

В землянке стало шумно, дымно, раскованно. Пошли рассказы о подробностях боя, шутки, подтрунивания друг над другом, смех. Тут же предлагались варианты поимки «языка», которого все-таки на следующую ночь и добыли.

Для поиска Лапин лично отобрал наиболее отчаянных разведчиков. Во главе групп прикрытия и обеспечения поставил опытных чекистов. Сам возглавил группу захвата. Во вражеский тыл отправились уже разведанным путем. Вражеского мотоциклиста захватили на шоссе под Станичкой. «Язык» оказался офицером связи. В его планшете были оперативные приказы командирам гитлеровских частей, атакующих плацдарм, по перегруппировке сил. Да и сам фельдфебель тоже дал ценные сведения о немецких штабах, численности и расположении частей.

…Ныряя в окопы и траншеи под частыми разрывами немецких мин и снарядов, бойцы с удивлением и даже страхом наблюдали за группой командиров, судя по шлейфу сопровождающих, высокого ранга командиров, которые, увлеченные беседой, споро и спокойно шли в сторону бывшей радиостанции.

Быстрый, энергичный, порывистый в словах и движениях командарм Леселидзе все время опережал спутников, успевая давать распоряжения почти бежавшему следом адъютанту, здороваться с бойцами в окопах и делать им замечания по оборудованию огневых позиций, ругать не перестающих бесноваться гитлеровцев, полусловом бросать замечания начальнику контрразведки полковнику Зарелуа, подтрунивать над долговязым членом военного совета генерал-майором Колониным, который, словно стесняясь своего роста, слегка горбился и все пытался как-то прикрыть командира от визгливо-воющих осколков и пуль.

Наблюдательный Леселидзе заметил это и, любя пересыпать серьезный разговор легкой шуткой, нередко пародируя кавказский акцент, скороговоркой сказал Колонину:

— Слушай, дорогой! Ты зачем все время закрываешь меня от солнца? Ты, чего доброго, меня и от начальства закроешь. И никто не увидит, что есть такой маленький-маленький командарм восемнадцатой десантной. А я еще хочу расти, слушай. Понимаешь, да? Вай! Ничего ты не понимаешь!

— Константин Николаевич! Ну, что ты, право, как маленький…

— Я и есть маленький! Потому и хочу расти! Вай! Хотя твои два метра мне не нужны…

— Метр восемьдесят…

— Все равно много. Мне столько не надо. На войне длинный рост — лишняя забота. Вот ты все время гнешься, а я прямо иду!

Это, видимо, обидело Колонина. Он решительно выпрямился, но тут же стремительный Леселидзе прыжком сбил его с ног, и они, обнявшись, упали в окоп. На них рухнули, прикрывая, другие. Почти одновременно рядом крякнул взрыв, и по спинам оказавшихся сверху больно забарабанили комья глинистой и щебенистой земли. Ойкнул Кравчук — адъютант Брежнева, длинно и заковыристо выругался главстаршина, сопровождающий Зарелуа. Снизу возмущенно и придушенно закричал Леселидзе:

— Вы что на мне малу кучу устроили? Всем встать!

И, уже отряхивая с одежды глину и зорко стреляя в окружающих озорноватым взглядом, нарочито недовольно выговаривал:

— Видал, да? Все на одного! Ничего, будем скоро наступать — я вам это припомню!

…В подвальных помещениях бывшей радиостанции размещался передовой НП 83-й морской бригады. Но беспокойный командарм выжил отсюда наблюдателей и разведчиков, разослав в самые передовые окопы на окрестных господствующих высотах, а здесь приказал оборудовать один из своих запасных КП.

Как обычно, командные пункты, штабы и прочие резиденции командования обрастают целой гроздью служб, ведомств и подсобок. Так что, несмотря на гневные высказывания командарма, в разных углах, отсеках, завалах и узких проходах подвалов вклопились и прочно держались связисты, разведчики, контрразведчики, служба артснабжения, какие-то штабники с картами и планшетами; невзирая ни на грохот, ни на толчки, богатырски храпели офицеры связи, готовые между тем в любую секунду вскочить, получить засургученный пакет или устный приказ командующего и, не задумываясь, мчаться сквозь огненный ураган в любую воинскую часть, в любой конец плацдарма.

Нашли себе убежище и чекисты Бесчастнова. Сам Алексей Дмитриевич постоянно кочевал по всему побережью: Мысхако — девятый километр — Марьина роща — Геленджик. И обратно. Надо было следить за своими тылами, выявлять засланных гитлеровских шпионов, провокаторов, сигнальщиков, организовывать борьбу с диверсионными группами гитлеровцев, выявлять предателей и изменников.

Это только часть тех дел и обязанностей, среди которых вертелась наша опергруппа и о которых сейчас четко, неспешно, уверенно докладывал Бесчастнов, почтительно подтянувшись перед Леселидзе. Командарм выслушал, пожал руку, оглянулся, ища кого-то глазами. Нашел: