В огне и тишине - [20]

— Значит, так, товарищи…

И пошел конкретный разговор: кто куда, кто с кем, район, цель, время, ответственный, командир, кому докладывать об исполнении. Себя Лапин включил в рейдовую партизанскую группу, в которую вошли отряды «Норд-ост» и «За Родину». Я тоже был включен в эту группу. Перед нами стояла задача скрытно пересечь линию немецкой обороны, выйти в Мокрую щель, понаблюдать, не накапливаются ли в том районе вражеские резервы, во что бы то ни стало добыть «языка» и вернуться на свою сторону. Комиссар отряда «Норд-ост» Иван Федорович Попов поручил Лапину и четырем партизанам провести предварительную разведку, выбрать участок перехода и провести отряды в тыл противника.

Мы расположились в большом, отбитом у гитлеровцев окопе, готовые по сигналу разведчиков двинуться в темноту, озаряемую ракетами, трассирующими очередями и частыми всполохами выстрелов и взрывов.

Не прошло и четверти часа, как из темноты вынырнул Лапин, шепотом доложил, что вражеский пост снят, проход разведан и охраняется партизанами, сплошного переднего края у немцев пока нет, мин и проволочных заграждений тоже нет.

Пригнувшись к земле, отдельными группами, бросками мы последовали за разведкой. Перед рассветом вышли в армейские тылы противника и расположились на северных склонах Мокрой щели. Лапин с партизанами опять ушел на разведку. Откинувшись на вещмешки, которые было приказано не снимать, бойцы наших отрядов отдыхали — кто дремал, кто просто прикрыл глаза. Разговаривать запрещалось. Вокруг были выставлены наши посты. Стало уже светать, когда появились разведчики. Лапин сообщил, что в глубине щели разместилось не меньше роты гитлеровцев. Похоже, накапливаются тайно для внезапного удара по плацдарму. Можно было осторожно обойти это подразделение и двигаться дальше, в глубь вражеского тыла, но командиры, накрывшись плащ-палаткой и при свете карманного фонарика изучив карту, усмотрели немалую опасность готовящегося удара. Дело в том, что он был нацелен на тот участок, где мы пересекли линию обороны. А там, к сожалению, практически не было наших войск. Имелись лишь отдельные узлы обороны, если так можно назвать поредевший в боях взвод морской пехоты, растянутый группами по два-три человека на участке до километра шириной.

Партизаны решили атаковать противника, опрокинуть и рассеять. Надо сказать, что это решение не только не соответствовало первоначальной задаче группы, но и было весьма рискованным. У гитлеровцев — превосходство и в живой силе, и в вооружении. Да и дислоцировались они в своих тылах. У партизан же расчет строился на внезапности атаки, на эффекте окружения и, конечно же, ярости и свирепой ненависти партизан к захватчикам. К этому надо добавить, что у гитлеровцев не было обоснованной и необходимой потребности защищать и удерживать занимаемые позиции, а мы хорошо и почти зримо представляли, что произойдет, если эта группа неожиданно навалится на тоненькую, пунктирную линию нашей обороны на плацдарме, прорвет ее и начнет буйствовать в тылах, как слон в посудной лавке. Вот что вынудило нас нарушить первоначальный приказ и пойти на эту рискованную операцию.

Под покровом предрассветного сумрака командир отряда «За Родину» Александр Антонович Коновалов повел своих партизан в обход противника. Лапин попросил у Попова еще четырех партизан и повел их в обход с другой стороны. Попов развернул сбои отряд в цепь по склону и приказал изготовиться к атаке.

Со склонов мы уже хорошо просматривали расположение противника. Дымили полевые кухни, орали ефрейторы, перекликались и сновали в разных направлениях солдаты. Но немецкая аккуратность и тут была на высоте: вокруг лагеря просматривалась четко организованная круговая оборона. На юг и на запад из хорошо отрытых гнезд уставились тупорылые тяжелые пулеметы МГ, около них в окопах полного профиля — по отделению стрелков. С северной и восточной сторон отряды прикрывали усиленные секреты. На самом дне ущелья в сумраке едва различались замаскированные минометы. Четыре транспортера, накрытые маскировочной сетью, образовали своеобразное каре, в центре которого сгрудилась кучка офицеров.

Командир взвода А. Я. Зелинский сам установил ручной пулемет, лег поудобнее, попробовал на упор сошки, взял на прицел группу офицеров и замер, ожидая сигнала.

От вершины Сахарной Головки до Кабардинки заря высветила небо, и с противоположного склона резанула по вражескому лагерю пулеметная очередь. Это был сигнал. Зелинский, вдруг сжавшись в комок, начал бить по заметавшимся гитлеровцам, не давая им вырваться из огневого кольца в середине каре.

Группа Коновалова на той стороне, сосредоточив огонь, успешно и быстро подавила пулеметный расчет восточного дозора и, выведя из строя стрелков в прилегающей траншее, перешла в атаку. Партизаны высыпали из леса и помчались вниз по склону, ведя огонь на ходу.

Лапин пока не обнаруживал себя.

Западный дозор поливал нас пулеметным огнем, частый огонь вели стрелки из траншей. Зелинский запоздало понял свой тактический просчет и перенес огонь на пулеметное гнездо. Правда, его прежний тактический ход принес результаты: почти все офицеры, находившиеся в центре каре, валялись мертвыми, немцы остались без командиров. Однако неподавленный вражеский пулемет не давал нам поднять головы, не то что идти в атаку. Зелинский передал пулемет партизану, а сам, взяв гранату, пополз, укрываясь в глубокой промоине, к вражескому пулемету.