В огне и тишине - [17]

— Сбегаю, говорит, старшину упрежу. Старшина, говорит, просил, чтоб, ежели кого из наших встречу, обязательно его упредил. Ему, мол, надо обязательно добраться в санчасть, а то, чего доброго, нога загниет, резать придется…

Старуха еще что-то говорила, а я выскочил из кухоньки, крикнул автоматчикам: «За мной!», бросился к котельной — благо, в тот раз Вася показал мне ее.

Переждав немецкий артналет, мы в последнем броске кинулись к развалинам котельной. И вдруг навстречу нам оттуда хлопнули два револьверных выстрела. Один автоматчик вскрикнул и упал, а мы с другим, не останавливаясь, перемахнули через кучу битого кирпича на месте бывшей стены и свалились на ступеньки, ведущие в подвал. Двое каких-то военных, мелькая бинтами, кинулись вниз. Автоматчик успел выстрелить, один беглец упал, второй проворно юркнул в подвал и попытался закрыть железную дверь. Но не успел. Я всем корпусом ударил в нее и, отброшенный дверью, беглец отлетел в глубину подвала. Оттуда навстречу мне донесся хрипло-дикий рык:

— Назад! Всех перебью, гады!

Разом взвился высокий, режущий не то детский, не то женский визг. И тот же звериный рык опять:

— Цыц, щенята! Убью!

Уже в следующее мгновение я успел разглядеть в косом потоке света, бившем откуда-то сверху и сбоку, как мне показалось, гиганта с занесенными руками над головками десятков детей. Я не сразу понял ситуацию, потом вдруг с ужасом увидел, что незнакомец в правой руке сжимает лимонку, а левой схватился за кольцо предохранительной чеки на ней. А кругом — застывшие лица детей, их расширенные глаза, устремленные на гранату.

Мысли ураганом понеслись в голове: «Начну поднимать пистолет, успеет вырвать чеку, выстрелю — все равно бросит или уронит гранату в гущу детей… Ах гад! Фашист! Что делать? И автоматчик сзади, ему не видно, что тут происходит. Рука закаменела на рукоятке пистолета, палец — на спусковом крючке. Так. Что, что, что?! Снять напряжение. Заговорить. Спокойно».

— Ты чего, сдурел? — хрипло, но как можно спокойнее обратился я к незнакомцу.

— Не двигаться! — тот же истеричный рык.

— Да я и не двигаюсь. Что орешь-то. Опусти гранату, дурак. Дети ведь кругом. Нашел игрушку.

— Не подходи! — опять заорал тот, но уже не так истерично.

— Да ты чего взбеленился-то? Не узнал своих, что ли? За фрицев принял? Так ты спроси, тут где-то парнишка Вася должен быть. Он тебе подтвердит, что я не фашист.

— А мне плевать! — надрывно, торопясь и захлебываясь, захрипел военный. Теперь я рассмотрел: старшина. — Уходите отсюда. В тот конец улицы. За колодец. А я с мальцом выйду. Чуть что — застрелю мальца. Ну?! Выходи!

Я видел, что руки у него стали уставать и покачиваться. Но пальца из кольца он не вынул.

— Да ты кто ж такой, что хочешь от своих уйти?

— В лесу своих ищите, сталинские собаки, — злобно прохрипел старшина.

И тут раздался какой-то пронзительный визг, в воздух взметнулось тело и повисло на руке старшины. Завязалась борьба. Я прыгнул в подвал и с ходу ударил диверсанта по голове рукоятью пистолета. Старшина обмяк и стал валиться на пол. Но раньше него рухнул на землю напавший на него. В подвал влетел автоматчик и, сразу сориентировавшись, заломил руки старшине.

Я наклонился над тем, кто боролся с бандитом. Это оказался Вася. Но… в зубах, как яблоко за черенок, он держал гранату за взрыватель. Кольцо было на месте. Зато потом у лжестаршины мы обнаружили на левой руке почти перекушенный указательный палец.

Сдав живого диверсанта и документы убитого в ОКР «Смерш», мы с автоматчиком повели детей на сборный пункт. Васю, все время терявшего сознание, с окровавленным ртом — он выломал зубы, я нес на руках, прижимая к себе его худенькое невесомое тельце. Мальчик в полубреду, захлебываясь слезами и шепелявя, всю дорогу бормотал что-то бессвязное о том, что «он хороший… он мне зажигалку подарил… давал из парабеллума стрелять… Гад! Фашист! Не надо! Не дам!.. Руку отгрызу! Дяденька лейтенант, не стреляй! Он гранату… А там Ленька… Не дам…» Так, бредившего, его и погрузили на катер.

Раненная в ноги женщина, лежавшая в углу подвала со своим годовалым сынишкой, рассказала, как прибежал Вася, радостно прокричал: «Все собирайтесь! Сейчас наши придут! Всех будут на Большую землю вывозить! А вас, товарищ старшина, в госпиталь отправят!» Тут старшина как бешеный стал. Схватил парнишку, оторвал от земли, подтянул к самому лицу. «Откуда знаешь? Кого видел? Что сказал?» Паренек испугался. «Пустите, — кричит. — Тут лейтенант приходил. Побежал за подмогой. Велел мне ждать. А я хотел вас подготовить. А вы…» Тут старшина швырнул парнишку, крикнул напарнику: «Бегом наверх!» — и оба кинулись прочь из подвала.

Так выяснилась вся подоплека разыгравшейся драмы. Не будь со мной автоматчиков, один из которых погиб, диверсанты спокойно уложили бы меня, беспрепятственно скрылись в любой ближайшей развалине и продолжили бы свое черное дело…

Дня через два с Петром Жадченко пробираемся ночью по Станичке. Противник ведет беспокоящий артиллерийский и минометный огонь по всему плацдарму. Стреляет наугад, вслепую. Но от этого не легче. Вдруг Жадченко толкает меня в бок: