В огне гражданской войны - [9]

Однако, южно-русскій крестьянинъ, обжегшись на молокѣ, давно уже сталъ дутъ и на воду, проявляя законный скептицизмъ ко всѣмъ тѣмъ, кто брался за разрѣшеніе земельнаго вопроса. Не приходится, поэтому, удивляться тому, что скептицизмъ этотъ, находя почву для своего развитія, сталъ постепенно претворяться въ недовѣріе.

Южно-русская анти-большевистская власть имѣла, между тѣмъ, наглядное и краснорѣчивое доказательство того, какого не слѣдуетъ держаться курса въ отношеніи къ деревнѣ, въ отошедшей уже въ область исторіи, но фактически столъ еще неотдаленной эпохѣ гетманства и австро-германской оккупаціи Украины. Эта эпоха особенно богата проявленіями классоваго эгоизма, шкурничества и недальновидности. Оффиціально гетмана Скоропадскаго провозгласили таковымъ мелкіе земельные собственники, но, на дѣлѣ, армякъ мелкаго земельнаго собственника понадѣвали и многіе крупные помѣщики, замаскировавшіеся «хлѣборобами». Этотъ камуфляжъ проявился не только въ области политической, но аграрно-хозяйственной: гетманская власть не только мнимо опиралась на мелкихъ собственниковъ, но и мнимо защищала ихъ земельныя нужды. Сѣрые хлѣборобы, по прежнему, продолжали чувствовать себя въ правовой и земельной кабалѣ, а отъ ихъ имени выступали помѣщики-дворяне, князья и графы. Самъ ген. Скоропадскій — крупный помѣщикъ, можетъ быть, и склоненъ былъ ради сохраненія власти отказаться отъ своихъ имѣній и создать опору своего гетманства въ навербованной изъ мелкихъ земельныхъ собственниковъ арміи, но эти планы, фактически, осуществлены не были — таково было противодѣйствіе всевластныхъ сіятельныхъ «хлѣборобовъ» и отчасти, оккупантовъ.

Опираясь на иноземные штыки, весьма многіе, если не большинство помѣщиковъ Украины, стали не только отбирать обратно у крестьянъ свои имѣнія, но и взыскивать съ нихъ всѣ потери и убытки за разгромъ усадебъ, уничтоженіе инвентаря, пользованіе урожаемъ и т. д. При этомъ, опредѣленіе суммы убытковъ производилось очень приблизительно, но неизмѣнно — въ сторону увеличенія. Принималось во вниманіе паденіе цѣнности денегъ и параллельное увеличеніе стоимости построекъ, сельско-хозяйственныхъ машинъ и орудій, матеріаловъ, рабочихъ рукъ и т. д. Но, несмотря и на это, взыскиваемая съ крестьянъ-захватчиковъ сумма все же превосходила на много истинный размѣръ фактически понесеннаго убытка. Надо сказать, что склонность къ преувеличенной расцѣнкѣ убытковъ проявляли почти поголовно всѣ помѣщики, которыхъ обуяло повѣтріе мести и наживы, по истинѣ, свирѣпствовавшее въ то время на Украинѣ. Не только закоренѣлые зубры, но и многіе помѣщики-интеллигенты не умѣли удержаться на должной границѣ. Было до очевидности ясно, что подобнаго рода пляска на непотухшемъ еще вулканѣ не можетъ не дать своихъ грозныхъ послѣдствій, но предостерегающіе голоса успѣха не имѣли. Скептическими улыбками было, помнился, встрѣчено воззваніе одесскаго областного комитета партіи народной свободы къ землевладѣльцамъ и земледъльцамъ Новороссіи, которыхъ призывали замѣнить чувство мести и безудержнаго корыстолюбія сознаніемъ справедливости и права, отказавшись, съ одной стороны, отъ истребованія преувеличенныхъ выплатъ за убытки отъ разгрома или захвата имѣній, а, съ другой стороны, отъ реагированія на узаконенное гетманской властью право на возмѣщеніе фактически понесенныхъ убытковъ — путемъ новыхъ поджоговъ, разгромовъ, грабежей и убійствъ.

Вспоминается ранняя осень 1918 г. Мнѣ пришлось прожить въ то время мѣсяцъ въ одномъ изъ уѣздовъ Подольской губ. Чуть ли не каждый вечеръ, къ закату солнца, изъ какой либо изъ окрестныхъ деревень раздавалась стрѣльба — сперва ружейная, потомъ — пулеметная, наконецъ, — орудійная. Это дѣйствовали «контрибуціонные» отряды. Помѣщикъ опредѣлялъ въ «круглыхъ цифрахъ» размѣръ понесеннаго имъ отъ захвата имѣнія убытка, взысканіе котораго поручалось австрійскому отряду (въ сѣверной Украинѣ — германскому). Обычно извѣстный %%, порою довольно значительный, обѣщанъ былъ помѣщикомъ въ пользу отряда и его командира, причемъ эти «расходы по взысканію» заранѣе включались въ размѣръ взыскиваемой суммы. Явившись въ деревню, начальникъ отряда предъявлялъ требованіе о немедленной уплатѣ взыскиваемой помѣщикомъ суммы. Обычно слѣдовалъ отрицательный отвѣтъ, съ ссылками на отсутствіе денегъ, на неучастіе въ захватѣ или разгромѣ. Тогда раздавались, острастки ради, первые ружейные выстрѣлы, сопровождаемые звономъ битаго стекла, плачемъ дѣтей, лаемъ и мычаніемъ животныхъ. Мужики переминались съ ноги на ногу, упорствуя въ своемъ отказѣ. Послѣ этого пускался въ ходъ пулеметъ, направленный на какой либо амбаръ, либо хлѣвъ. Паника усиливалась, крики, плачъ и ревъ увеличивались. А тутъ еще дѣлалось предупрежденіе, что сумма взысканія будетъ расти въ зависимости отъ количества произведенныхъ выстрѣловъ, согласно опредѣленной расцѣнкѣ за каждый выстрѣлъ, въ зависимости отъ того, изъ какого орудія онъ сдѣланъ. Мужики начинаютъ совѣщаться, предлагаютъ внести уменьшенную контрибуцію, слѣдуетъ грозное требованіе уплаты цѣликомъ всей взыскиваемой суммы, раздается гулъ перваго орудійнаго выстрѣла. Бабы и дѣти отъ страха начинаютъ рыдать особенно громко, мужики снова совѣщаются, начинается собираніе денегъ и взносъ всей первоначально требовавшейся суммы, плюсъ «расходы по взысканію». Австрійскій отрядъ удаляется, чтобы на завтра продѣлать подобную же «операцію» въ другомъ мѣстѣ. Австрійцевъ сопровождаютъ озлобленные, исподлобья взгляды. Легко можно себѣ представить, какія чувства зарождаются въ сердцахъ крестьянъ...