В огне братоубийственной резни… 1918-1919 годы - [47]

Когда красногвардейские отряды были частью уничтожены, а частью разогнаны, перед Советский властью встал не менее сложный вопрос – что делать с такими же неуправляемыми и бандитствующими отрядами матросов? Ответ на это мог быть только один – разгонять!

* * *

Самоуничтожение части Черноморского флота в Новороссийске, оставило в прямом смысле выброшенными на берег около двух тысяч матросов. Часть из них двинулась в Москву, чтобы потом участвовать в московском левоэсеровском мятеже. Отправились на Волгу, где формировалась красная военная флотилия. Но большая часть матросов, оказавшись в Новороссийске, на север не поехала, а осталась на месте и пребывала в крайне подавленном состоянии. Многие из матросов Черноморского флота призывались с южных областей России, которые уже были оккупированные немцами, теперь же они остались и без своих кораблей и начальства, никому не нужные.

Часть матросов-черноморцев оказалась на территории Кубано-Черноморской республики, другие оставили заметный «левый» след в Ставропольской Советской республике. Существовавшая здесь сравнительно умеренная власть в апреле перешла к «классово-непримиримому» ВРК, военной опорой которого был прибывший из Ростова-на-Дону некий штаб матросов для борьбы с контрреволюцией во главе с матросом-анархистом Якшиным. От него всеми силами стремились избавиться руководившие тогда там обороной С. Орджоникидзе и А.В. Мокроусов. Но матросы развязали «красный террор», как в Ставрополе, так затем по всей губернии, в том числе – беспочвенные насилия над калмыцким буддистским и мусульманским населением, что позднее значительно облегчило захват белыми Ставрополья.

Часть черноморцев подалась в Царицын. Там они так же громко заявили о себе своим левым экстремизмом. В результате чего С. Орджоникидзе пришлось разоружить под Царицыным анархистского отряда матроса И. Петренко, с участием М.Г. Никифоровой, захвативших золотой запас Донецко-Криворожской советской республики.

Историк военно-морского флота М.А. Елизаров пишет: «Трагедия с Черноморским флотом дала новый мощный толчок матросскому левому экстремизму, прежде всего на Кубани. При этом основную роль в нём играли не сошедшие с кораблей в Новороссийске матросы, более дисциплинированные и имевшие «комплекс вины», а гораздо большие по численности тысячи других моряков из «украинского потока» и ранее демобилизованных с флота, особенно т. н. «таврические матросы», проживавшие ранее в Таврической губернии, а теперь скопившиеся на Кубани. В своих воспоминаниях Е.И. Ковтюх, заменивший «таврического матроса» И.И. Матвеева после окончания «Железного потока» в командовании Таманской армии, писал: «Появление черноморских моряков на территории Кубанской области страшно подорвало авторитет Советской власти в виду того, что их поведение далеко не всегда соответствовало лозунгам, провозглашаемым Советской властью. Недисциплинированность, разнузданность и резкость обращения – были отличительными чертами массы несознательных военморов».

Мнение Е.И. Ковтюха безусловно пристрастно. Есть и другие мнения. Матросы примерно так же, как и при февральском отступлении от немцев на Северо-Западе, были и в авангарде борьбы с анархией. В частности, как и там, они одни способны были передвигаться по железным дорогам в море общей анархии без задержек. Министр финансов царского правительства В.Н. Коковцев вспоминал, что он в середине мая 1918 года выбрался с Кисловодска в Москву только благодаря тому, что на самой опасной станции Тихорецкой его узнали матросы, но не «шлепнули», а, наоборот, взяли под охрану, как лицо, полезное для наведения хозяйственного порядка в армии. Однако оба эти воспоминания подтверждают, что матросы играли особую роль в Октябрьской революции и в утверждении Советской власти, и эта роль была во многом «левой». На Северном Кавказе она усиливалась национальной трагедией с Черноморским флотом. Все это вызвало особенно резкую перемену в прежних просоветских настроениях казачества и местного населения, что решающим образом сказалось на стратегических успехах Добровольческой армии».

В результате «Второго Кубанского похода», завершившегося взятием Екатеринодара, белая армия отрезает таманцев от основных сил Северо- Кавказского фронта, под командованием известного авантюриста периода Гражданской войны кубанского казака И.Л. Сорокина (в качестве подъесаула 42-го корпуса и левого эсера бывшего свидетелем и участником революционных событий в Гельсингфорсе летом и осенью 1917 года). Это наряду с порождением «Железного потока» порождает и подозрения таманцев к И.Л. Сорокину в измене. После окончания «Железного потока» осенью 1918 года – прорыва таманцев к основным советским войскам, эти подозрения приводят к конфликту И.И. Матвеева с И.Л. Сорокиным. В условиях начавшейся кампании красного террора за невыполнение своего приказа, И.Л. Сорокин расстреливает И.И. Матвеева. В свою очередь это способствовало конфликту И.Л. Сорокина с членами Северо-Кавказского ЦИКа, который закончился тем, что И.Л. Сорокин расстрелял и членов ЦИКа. После этого чрезвычайным фронтовым съездом И.Л. Сорокин был объявлен вне закона, а 3 ноября в Ставрополе его расстрелял один из командиров полков Таманской армии, мстя за И.И. Матвеева. Причём сразу после этого убийства анархистски настроенный отряд матросов поднял на штыки и ближайшего соратника И.Л. Сорокина бывшего заместителя председателя ЦИКа И.И. Гайченца. В результате всей этой вакханалии, руководство советскими войсками на Северном Кавказе оказалось в значительной степени дезорганизованным, что во многом способствовало общей стратегической победе Добровольческой армии.