В одну реку дважды. Сирийская война глазами русского наемника - [40]

— Залив и кто с тобой, держите подходы слева! — крикнул Мартин, и вместе с Байкалом, Злым и Скифом, прикрывая друг друга, они стали проходить опасный открытый участок.

Заскочив за каменную кладку, увидели мертвого пулеметчика, срезанного Байкалом; дальше, еще через десяток шагов, автомат духовский и разгрузка — значит, Мартин, стреляя по тени, все-таки попал, и раненый, сбросив с себя все, по-видимому, скатился вниз. Группа двинулась дальше, пытаясь докричаться до плененных товарищей: «Вертолет, Варяг, Алтай!!!» Наперерез движению разведчиков прошла очередь, и пули высекли искры и гранитные крошки в месте, где буквально через пару секунд должны были бы находиться бойцы. «Сука, по звуку шагов стрелял, — подумал Мартин, готовя гранату к броску, — повезло, что неверно определил». Выступ скалы послужил прикрытием от разрыва гранат, брошенных русскими на площадку, где находился духовский стрелок. После взрыва гранаты Мартин выглянул из-за укрытия и послал несколько коротких очередей в место, где, судя по вспышкам пороховых газов, засел игиловец. Туда же полетели еще несколько брошенных другими бойцами гранат.

Далее произошло то, что Мартин позже будет много раз прокручивать у себя в голове и за что он будет себя постоянно ругать и корить, — короткий отрезок времени, буквально секунд десять, когда Мартин замешкался в принятии решения о дальнейших действиях, и последствия этого оказались плачевными. Группа из четырех человек, сгрудившаяся за каменной грядой в ожидании приказа командира, оказалась легкой мишенью для джихадистов.

Взрыва Мартин не слышал и не сразу осознал, что лежит на спине метрах в трех от того места, где только что находился. Все было как в тумане: глаза не давали четкой картинки, и расплывающиеся очертания предметов придавали ощущение нереальности происходящему. Как только глаза сумели сфокусироваться на близлежащем предмете, камне величиной с бычью голову, пришла боль. Боль во всем теле, невозможно было даже пошевельнуться, не причинив себе страдания, нельзя было даже вздохнуть — каждое движение грудной клеткой вызывало новый приступ невыносимой боли. Он не видел никого вокруг себя, только время от времени в оцепеневшее сознание прорывались отдельные восклицания товарищей, находившихся где-то рядом. Чтобы хоть как-то облегчить мучения, Мартин попытался не шевелиться, от этого стало немного легче, но тут же пришло осознание своей беспомощности. Страх оказаться захваченным в таком состоянии игиловцами был настолько силен, что отодвинул боль на второй план и побудил к действию. Автомат был на месте, удобный тактический ремень обеспечил единство оружия и владельца. С трудом уложив свой АК на живот и направив дуло в просвет между ног, Мартин стал стрелять одиночными в пустоту перед собой, давая понять, что он жив и способен защищаться. Одновременно он дал себе команду: «Ползи назад в направлении, откуда пришел, там остальные, они скоро подойдут, они спасут». Общее состояние не позволяло даже присесть, можно было только ползти на спине, делая неуклюжие движения всем телом. Мысли отсутствовали, была только боль и упорное намерение ползти к своим.

Сколько длилось мучительное движение распластавшегося на спине тела? Наверное, недолго, но Мартину казалось, что он полз целую вечность, и, когда его начали ощупывать и снимать снаряжение, оказывая первую помощь, он представлял собой жалкое, обессилевшее подобие солдата, уже неспособного к сопротивлению. Крики товарищей, пытавшихся добиться от него более четкого восприятия действительности, и укол обезболивающего на какое-то время вернули его в реальность. Над ним стоял Ратник и, выпуская короткие очереди из пулемета, выкрикивал команды тем, кто помогал раненым. Через какое-то время Мартину даже удалось встать, и, хотя боль по-прежнему не отступала, терзая все тело, он, опираясь на плечо Тайги, смог пройти весь путь до базового лагеря. Тайга сдал его медику и поспешил назад — бой продолжался, и он должен был делать свою работу. Андрюха, осмотрев раны, вколол ему еще один укол, сделал перевязку и распорядился срочно доставить раненого в пункт сосредоточения основных сил легионеров. Находившийся рядом тезка и единоверец Мартина подставил свое плечо, и оба двинулись вниз по тропе к ожидавшему транспорту. С первых же шагов боль переместилась в нижнюю часть туловища, как будто пудовая гиря изнутри надавила на все органы в тазу и животе, и стала такой дикой, что не позволяла ни дышать, ни двигаться. Немного было пришедший в себя и воспрянувший духом от осознания того, что его спасли, что он не остался лежать на камнях, что он среди своих, Мартин снова осел, не в состоянии пошевелиться. Прерывисто глотая ртом воздух, он пытался найти в себе силы идти, но не мог. Тезка уговаривал его встать, но, не добившись результата, напрягшись, приподнял его и заставил двигаться. Боль по-прежнему была адская, но надо было идти: там больничка, там врачи, там Наташка! «Да, там Наташка, — резануло сознание, — она ждет, ради нее надо шагать!»

— Иди, там есть тяжелые, им помоги, дальше сам дойду, — задыхаясь, выдавил из себя Мартин: каждое слово вызывало приступ еще большего страдания.