В один прекрасный день... - [17]

– Хорошо, продлю удовольствие. – Леня улыбнулся партнерше. Она – ему.

– Продли. А так все прекрасно. Руфина Андреевна, не торопитесь увидеть Арамиса. Пускай вами полюбуются телезрители. Мы сами подрежем кадр, если надо. Алик, свет мне не нравится. Я остановил из-за тебя. Тут и техника возражает.

– Ничего не возражает! Больше не будет, я проверил по приборам. Ты хочешь дневной залепить?

– Дневного не надо. Но один контровой на стенку – и полный порядок.

– Следи за своими порядками, у меня все по картинке красиво.

– Я прошу.

– И я прошу. Дай мне наушники. – Алик, художник по свету, по внутренней связи поругался с техником и угрюмо рыкнул на своего оператора: – Опусти «семерку». Ниже. Стоп. Меньше процент. Больше. Стоп. Снимайте.

– Снимаем, – заорала «громкая связь». Снова пробасил сигнал, снова на табло загорелось «Микрофон включен», снова скороговоркой засчитала помощница:

– Дубль второй. Один, два, три, четыре, пять, шесть, – вы отойдете от Павликовского или нет?!

– Леонид Алексеич, клянусь, я вас не задержу, – шептал серый пиджак.

– Вас ведь выведут, идите, договорились.

– Спасибо. Только на два слова – я жду!

– Вы отойдете или нет?! – двадцать два, двадцать три…

Вокруг зашипели, толстые очки юркнули в тень, поближе к монитору.

– …тридцать девять, сорок!

Герцогиня томно взирала вдаль. Медленно повела популярной головкой на восхитительной шее, зритель успеет насладиться и красотой, и туалетами… Встреча. Арамис у ее ног. Оператор наехал на их лица. Вопрос – ответ. Вопрос – помедлила прекрасная герцогиня. Арамис тогда – еще вопрос. Требовательно и вместе с тем нежно, по-арамисовски. Герцогиня закрыла глаза длиннющими ресницами того времени и той страны… Потом утвердительно кивнула своему тайному другу, по-герцогиньи кивнула. Друг пылко ринулся целовать ее руки. Не тут-то было! Герцогиня своими руками еще более пылко, чем он, приблизила его голову, и тут состоялся поцелуй, за который впоследствии, глядя передачу дома, жена Тамара наградит Леонида дежурным шлепком пониже спины.

– Спасибо, сняли! Минутку, подождите, как по технике прошло… – Режиссер сделал паузу, видимо, созвонился с аппаратной, где проверил пленку, и снова включил «громкую связь». – Спасибо, порядок. Тоня, зовите д'Артаньяна. Руфина Андреевна, переодевайтесь на дворцовую сцену. Арамис, вы свободны. Молодец. Но руки целовать все равно торопишься. Это было время, когда никто никуда не торопился.

– Даже если очень спешил? – на бегу огрызался Леонид.

– Даже если спешил – именно! – гремело ему из-под небес. – Поспешай не торопясь!

Он летел по коридору, за ним – гримерша Анечка, за нею – серый пиджак в толстых очках.

Заколки из парика – вон, крем – на лицо, грим стереть – так…

– Анечка, пока я вымою лицо, ответь на вопросы товарища из газеты.

– Что говорить?

– Вот ведь шутить вы успеваете, – укорил его корреспондент.

– Скажи так: служенье муз не терпит… интервью – это раз. Во-вторых… – Леонид яростно намылился, затем принялся дурачиться, отфыркиваясь и плескаясь горячей водой. Аня, смеясь, ждала его с вафельным полотенцем. – Во-вторых, истина заключается в том, чтобы поспешать не торопясь или не интервьюясь… А в-третьих… – теперь актер причесывался и выглядел вполне румяным и даже вполне спокойным. – А в-третьих, как любил говорить мой дед…

– Про деда читали, – вставила Анечка.

– Да? Если ты посмеешь и в дальнейшем позволять себе такую начитанность, я с тобой не буду разговаривать.

– Почему?

– А не о чем будет! Анюта, целую. Пошли, товарищ.

По длинным коридорам, кивая знакомым и вглядываясь в незнакомых, Леонид прошел к боковым площадкам, поднялся на один этаж и еще через полкилометра оказался возле тонстудии номер четыре. Здесь записывались на пленку голоса героев к будущему мультфильму «Мистерия-буфф» по Маяковскому.

– А, привет!

– Салют, как жизнь?

– Нормалек. Как ты?

– Здоров!

– Здрасти!

– Леонид, добрый день.

– Добрый день, Нина Афанасьевна. Привет, режиссура!

– Ребятки, у вас есть полчаса. Попейте кофе. Мы должны пройти все куски цирковые и финал. Ровно полчасика. Простите меня, старика.

Заныли на разные голоса актеры: «А я не успеваю», «А вы мне обещали», «А у меня в шесть то-то и то-то», «Не надо было вызывать» и обязательный возглас: «Зачем я брала (брал) такси от театра?!» Режиссер включает автоматическое лицемерие (иначе можно сорвать всю смену!)…

– Милые мои! Толя, лапа! Нинулик, золотце; Владимир Семеныч, солнышко! Родные мои, ну, войдите в мое-то положение! Смену мне переносят второй раз, мой звуковик болен, роднулечки мои, горю! Не первый же день вы! С восьми утра как угорелый… Только-только надежда появилась – не режьте вы меня, старика. Полчасика – и я вас, богом клянусь, скоренько запишу, солнышки вы мои маленькие! Нинулик, золотце! Попейте кофейку, и голосишки будут лучше звучать, отдохните! Владимир Семеныч, лапушка!

Все разбежались. Леонид и корреспондент – на лестничной площадке. Закурили.

– Леонид Алексеевич, у вас бывает такой день, когда вы никуда не торопитесь?

– Не бывает. А у вас бывает?

– Пожалуй, да. Два раза в неделю, на теннисной площадке.

– А я – фанатик голубого бассейна, имею даже первый разряд по спринту, мечтаю о волейболе, но лет восемь уже, нет, шесть, наверное, только соберусь, только засучу рукава…