В объятиях прошлого. Часть 3 - [22]
Вот, примерно так…
Энн протянула Джакомо лист бумаги с набросками рисунков и какими-то записями.
Почтенный Кот Базилио,
Владелец ресторана,
Назвал свою таверну
«Кусочек пармезана»>32, -
прочитал Джакомо.
Кот Базилио, это, очевидно, я ? – весело уточнил он у Энн.
Энн смущённо кивнула.
Джакомо с улыбкой разглядывал рисунок, на котором отряд из шести воинственно настроенных мышат, под флагом с изображением кусочка сыра, выдвигался в направлении его ресторана.
Вы совершенно упустили из виду одну важную деталь, – с наигранной строгостью обратился он к Энн. – Дело в том, что у меня в ресторане – мышеупорная дверь !
Без приглашенья в ресторан
Собрались ночью мыши,
Но, встретив на двери замок,
Они прогрызли крышу>32, -
тут же экспромтом сочинила Энн.
Через полгода на озере Комо состоялась свадьба Джакомо даль Борро и Энн Морель.
* * *
Самые лучшие врачи в самых дорогих клиниках Европы, оплаченные Джакомо, не могли понять, что же на самом деле происходит с Маргарет. За последние полгода она состарилась лет на двадцать, хотя её мать, Элизабет, до глубокой старости внешне оставалась хороша собой. Маргарет завешивала зеркала, чтоб случайно не увидеть своё отражение, от которого её теперь просто трясло. Она ненавидела весь свет, и себя в том числе.
В квартире постаревшей, одинокой и никому не нужной Маргарет пахло сырой землёй и ржавчиной. Непонятно откуда взявшийся, этот запах пропитал всё вокруг, включая стены. В каждой комнате повисло ощущение смерти, смешанное с ароматом нежных франжипанов. Удушливый воздух томился во всех шкафах и комодах, не давая покоя самой Маргарет, которая теперь очень плохо спала по ночам.
От изнуряющей бессонницы она стала похожа на высохшую летучую мышь, сидящую ночью у окна. Постарев, Маргарет оставалась всё такой же жестокой и нетерпимой, холодной и равнодушной. В окне, которое ночь превращала в зеркало, отражалась безобразная старуха, с бесконечным презрением смотревшая на Маргарет. По ночам её мысли путались как в бреду, терзая своей бесконечностью сознание и ослабляя хрупкое, быстро утрачивающее былую молодость тело.
Маргарет всё чаще вспоминала Элизабет и разговаривала с ней, отчётливо чувствуя её присутствие. Мысли и переживания Маргарет не были направлены на настоящее и будущее – на её взрослую дочь, единственного близкого ей человека, ни разу не сделавшего ей ничего плохого. Они были устремлены в прошлое, к человеку, который, как она долгое время считала, отравлял ей жизнь, к её матери.
Вот и сегодня тоже, уснуть у Маргарет так и не получилось. Ей не помогали ни тёплое молоко, ни охлаждённая постель, ни прогулка перед сном, ни бесконечный пересчёт мужчин её жизни. Блаженный сон, которого она так давно ждала, давно покинул её, оставив взамен лёгкую беспокойную дремоту. Маргарет вытащила из продолговатого ящика прикроватной тумбочки заветную капсулу и проглотила её, запив коньяком. После приёма лекарства она погрузилась в тяжёлый дурманящий сон, но уже через пару часов проснулась от ломящей боли в коленях.
Проклятая сырость, – пожаловалась сама себе Маргарет.
Холодная сырая парижская погода, которую она некогда так любила, теперь отзывалась гудящей ломотой в суставах, мешая спокойно жить. После такой ночи наступал ещё более тяжёлый день. У неё теперь всегда было беспросветно отвратительное настроение. Привычка разговаривать с собой пришла одновременно с бессонницей, вскоре после смерти Элизабет.
Часто Маргарет жаловалась сама себе на прислугу, понося её последними словами. Прислуга, африканская женщина средних лет, нанятая и оплаченная Энн, каждый день приходила ухаживать за Маргарет, готовить еду, убирать квартиру, а заодно и, высказывать свои взгляды на жизнь. Последнее сводилось к тому, что деликатно можно было бы назвать критикой французского государства и общества.
Вот и сегодня Маргарет удостоилась очередного гневного монолога.
Франция украла лучшие годы моей жизни ! – заявила служанка, едва переступив порог. – Я три дня плыла беременная в переполненной людьми лодке, чтобы добраться до Марселя. И что ? Два года я была вынуждена жить вообще без документов, а потом они ещё два года думали, давать или не давать мне разрешение на проживание !
Она со злостью швырнула на пол сумку с продуктами так, что в ней что-то хрустнуло, а Маргарет вздрогнула.
За это время я родила ещё троих детей и должна была целыми днями стоять в очередях, чтобы попасть с ними на бесплатный приём к врачу ! Ещё год мне пришлось ждать, пока, наконец, мне дадут бесплатное социальное жильё !
Служанка быстро и небрежно рассовывала по полкам свежие овощи в холодильнике.
Сейчас мне платят нищенское пособие, на которое едва можно существовать, а ведь у меня уже пятеро детей ! Да ещё и требуют, чтобы я каждые полгода заполняла и отсылала целую кучу каких-то дурацких бумаг, иначе меня угрожают лишить даже этих денег ! Но ничего, у меня подрастают сыновья, которые точно не повторят мою судьбу ! Они возьмут от этой самой Франции всё ! Они заберут всё, что Франция задолжала мне !
Маргарет чувствовала смертную тоску, порождавшую жажду сделать что-нибудь, что хоть немного изменило бы её невыносимо пресное, скучное, монотонное и однообразное существование: ей хотелось подсыпать кому-нибудь яду, сломать кому-нибудь жизнь, или, в крайнем случае, хотя бы со скандалом разорвать с кем-нибудь отношения. Маргарет мечтала вновь ощутить свою былую силу, ту самую восхитительную дьявольскую силу, ощущение которой доставляло ей когда-то ни с чем не сравнимые эмоции. Она желала снова почувствовать своё всемогущество. Но это уже было невозможно.
