В Новом Свете - [3]

Однако прежде надо было получить водительские права. И тут дело забуксовало. Я брал уроки вождения в России, потом — в Вене, сотрудники «Ардиса» учили меня водить в свободное время, но энн-арборовская полиция упорно отказывалась признать меня полноценным водителем. Мне было ужасно неловко, потому что Фреду и другим приходилось привозить меня на работу и увозить домой. Сдал, кажется, с третьего раза. Думаю, будь моя фамилия полегче для американской гортани, а акцент — не таким тяжёлым, полицейская тётка-экзаменатор отнеслась бы ко мне более снисходительно.

NB: Автомобиль не роскошь, а орган любовного слияния со страной. И только на пороге смерти американец согласится на его ампутацию.

Трудовые будни

Издательство «Ардис» располагалось в нижнем этаже большого профферовского дома, который изначально представлял из себя country club («загородный клуб»). Такие клубы рассыпаны по всей Америке и являются местом сбора и общения людей состоятельных. Рядом обычно располагается поле для гольфа, внутри есть ресторан, бар, душ, джакузи. Ежегодный членский взнос достаточно высок, чтобы оградить преуспевших от всякой голытьбы. Недавно прочитал о клубе миллионеров, которые выкладывают за членство триста тысяч долларов в год.

В Советской России, насколько мы знаем, партийная элита устраивала для себя подобные приюты отдохновения, но они были окружены строжайшей тайной: никаких вывесок на въезде, шлагбаум, сторожа с овчарками. Если проштрафившегося номенклатурщика решали наказать, у него отнимали доступ на такую «спеццачу», а то и напускали газетчика, и тогда мы узнавали из фельетона о притоне для привилегированных.

Моя работа в «Ардисе» началась с простейшего: с паковки посылок. По почте, по телефону, по факсу в издательство приходили заказы на выпущенные книги от иблиотек, магазинов и отдельных покупателей. Утром на моём рабочем месте в упаковочной уже лежала стопка накладных, отпечатанных сотрудницей накануне. Я брал накладную, находил на полках указанные книги, потом выбирал подходящий по размеру пакет или склеивал картонный ящик и укладывал в них книги вместе с накладной. Ярлычок с адресом заказчика тоже был заготовлен заранее — я наклеивал его на лицевую сторону.

Почтовое ведомство США публиковало каждый год новые тома с правилами паковки и стоимостью рассылки. С ними приходилось постоянно сверяться, а то и заучивать наизусть. Помню, что заказные пакеты почему-то обязательно нужно было заклеивать бумажной клейкой лентой, а остальные разрешалось и пластиковой. Ни в Советском Союзе, ни в сегодняшней России люди просто не представляли и не представляют себе, какой объём купли-продажи можно осуществлять в стране по почте, если почтовое ведомство сумеет свести к минимуму воровство и растяпство своих сотрудников.

У «Ардиса», как и у тысяч других мелких фирм, ведущих розничную торговлю, имелся арендованный аппарат, так называемый meter («митер»), печатавший ярлычок с нужной стоимостью пересылки. Этот «митер» мы регулярно отвозили в почтовое отделение, оплачивали чеком зарядку на двести, триста, пятьсот долларов, кассир запирал аппарат свинцовой пломбой, и мы могли теперь печатать ярлыки-марки нужной нам стоимости. Когда в волшебном ящичке оставалось меньше десяти долларов, он переставал печатать, и нужно было снова заряжать его на почте.

В мои обязанности входило взвесить упакованный ящик или пакет, свериться с таблицами, висящими на стене упаковочной (расценки неуклонно росли каждый год), и отпечатать ярлык-марку нужной стоимости. Дневную порцию упакованных и оплаченных посылок мы грузили в автомобиль, отвозили к задним дверям почтового отделения и оставляли там на грузовой платформе в специально заготовленных тележках. Никаких приёмщиков, никаких расписок — всё на полном доверии. Это восхищало меня.

Именно на этой простейшей операции моё излишнее рвение привело к долго тлевшему конфликту с сотрудницей по имени Тайс (забыл её фамилию). В её обязанности входило печатание накладных. За названием книги ставилась цена, цена умножалась на число заказанных экземпляров, на следующей строчке — другая книга, весь столбик цен суммировался, из полученного результата вычиталась положенная скидка. Последняя деталь: нужно было добавить стоимость пересылки, ибо её оплачивал заказчик. Тут-то и возникала загвоздка.

Ведь пока книги не были упакованы, вес посылки — а следовательно и стоимость отправки — можно было определить только на глаз. Я начал обращать внимание на то, что Тайс регулярно занижала требуемую цифру. Допустим, она ставила два доллара за пакет, на который мне приходилось наклеивать ярлычок в три доллара с лишним. Если добавить ещё стоимость упаковочных материалов и труд упаковщика, получалось, что на каждом пакете «Ардис» терял около двух долларов. Тысяча пакетов в месяц — две тысячи долларов на ветер.

Я пытался осторожно говорить об этом с Тайс. Она с возмущением и слезами на глазах отвечала, что ей стыдно сдирать завышенную цену с заказчика, — лучше уж занизить. Лет пять назад она сама занималась паковкой, и, видимо, в её голове крепко застряли старинные расценки, которые за эти годы выросли в полтора раза. Для меня же, получавшего всего тысячу в месяц, участие в столь очевидном транжирстве было просто тягостным. Я пытался говорить с Карлом — он только отмахивался и говорил, что его голова перегружена проблемами, измеряемыми десятками тысяч долларов, а спорить с легко плачущей Тайс — дело слишком нервное и безнадёжное.