В незнакомых садах - [4]

Слова она произносила с очаровательным выговором. Да и вообще была само очарование.

— У меня тоже нет, — признался Генри. — Вечно в дороге.

На мгновение воцарилось молчание.

— Постой, — сказала Мануэла.

Она ушла и тут же вернулась. Сунула Генри яблочный пирожок.

— Держи, — сказала она. — Осторожно, он горячий.

Генри поблагодарил.

— Если мой начальник узнает, — прошептала Мануэла, — я тут же вылечу.

— И поедешь с нами, — сказал Генри.

Сегодня Мануэла работала до полуночи.

А вот завтра с утра у нее, конечно, будет время. Она не ходит в церковь, ничего такого. По воскресеньям тут сплошная скукотища. Кружок шитья меховых изделий и союз орнитологов организуют выставку мелких домашних животных.

— Тебе это по душе? Пташки там, кролики?

— Конечно, — ответил Генри. — Будет на что поглазеть.

Они договорились встретиться в девять утра на автобусной остановке.

— Но в двенадцать мне придется вернуться, — сказал Генри, — надо будет готовить представление.

Выставка зверюшек их обоих не заинтересовала. Через четверть часа они снова оказались на улице. Купили кофе и сели под навес.

— У моего отца была собака, — сказал Генри. — Немецкая овчарка.

— А у меня был хомячок, — ответила Мануэла.

— Тебе кто больше всех понравился?

— Маленькие крольчата.

— Ara, сидят себе внутри клетки. И боятся.

Ему больше всего понравились птицы, разноцветные птицы: волнистые попугаи и зебровые амадины. Понравилось, как они называются. Какой-то птицевод объявлял наименования и родину пернатых — крупный мужчина с высоким голосом, сам похожий на птицу. Мануэла даже решила, что голос у него такой высокий из-за болезни.

— Хочешь кусок торта? — предложила она.

— Яблочного пирожка? — ухмыльнулся Генри.

— Если бы мой начальник узнал… — вновь проговорила Мануэла.

Они помолчали. Под навесом играла народная музыка.

— Тебе нравится этот фольклор? — спросил Генри.

— Мне нравится Элвис, — ответила Мануэла. — Нравился и нравится.

Они допили кофе и встали. Пошли от деревни к контейнерам. На пути их располагался район с высотными домами. Тут выросла Мануэла. Несколько лет назад ее родители переехали. И теперь она жила в деревне вместе с подругой. Дорога пошла вдоль железнодорожных путей. Генри сорвал росший на насыпи цветок и протянул его Мануэле.

— Спасибо, — сказала она и подмигнула ему.

— У меня тут тоже что-то вроде кроличьей клетки, — извиняющимся тоном произнес Генри.

Он никак не предполагал, что Мануэла пойдет вместе с ним. Плакат эротической ярмарки был для него хуже всякой пытки. Но девушка вроде отнеслась к плакату спокойно.

— Мужской уголок, — проговорила она и села на неубранную постель. — И часто ты сюда девушек водишь?

— Ты что! — отозвался Генри. — Я же вечно в дороге.

Он не слишком умело поцеловал Мануэлу. А когда принялся раздевать ее, девушке пришлось помочь ему. Ее джинсы были настолько узки, что Генри удалось стянуть их, только когда Мануэла легла на кровать. У бюстгальтера не оказалось застежки — его можно было просто снять через голову, как майку.

— Вот дела пошли, — недоумевал Генри.

С остальным Мануэла справилась сама.

Потом разделся Генри, быстро и отвернувшись от нее. Он сел на кровать, не оборачиваясь, и спешно нырнул под тонкое одеяло.

— Уютно тут у тебя, — сказала Мануэла, когда Генри уже снова оделся и готовил кофе.

— Мне ничего больше и не нужно, — отозвался он. — У меня все есть.

Генри рассказал, что другие члены труппы — потомственные артисты. Исключение составляли только он и Жаклин, жена Оскара. Она тоже присоединилась к остальным. Вот так. Прежде у нее был муж и трое детей. А потом она познакомилась с Оскаром, уехала от них и больше не возвращалась. Взяла да и бросила семью.

— Вот так, — заключил Генри.

— Бывает, — произнесла в ответ Мануэла.

— Раньше другие артисты и по канату ходили, — продолжил Генри. — Однако потом это перестало приносить деньги. К тому же брат Оскара разбился во время исполнения номера. Лопнул канат. И первый муж Верены тоже сорвался с каната. На мотоцикле.

Генри так рассказывал об этих несчастных случаях, словно испытывал гордость за погибших.

— Ужасно, — выдохнула Мануэла и отхлебнула кофе.

— Это было в Хемнице, — добавил Генри.

Мануэла поинтересовалась, что сам Генри делал в шоу. «Все», — ответил он. Ведь он здесь на правах слуги. И объяснил Мануэле, в чем заключается его номер.

— Ты совсем спятил, — ответила она.

— Нет, вовсе нет.

Генри еще раз пересказал ей весь номер. Как Оскар разгонял машину, а сам он лежал на крыше, вцепившись в нее руками и ногами. Он смотрел вперед и видел перед собой пылающую стену. Смотрел, сколько мог. А потом опускал голову и сжимал зубы. Сперва он слышал, как рушилась стена, затем ощущал удар. Машина пробивала нижние доски. Пахло бензином. Стена рушилась, пылающие доски разлетались по воздуху. Это же, это…

— Это — самое прекрасное.

— Ты спятил, — повторила Мануэла.

— Разве ты не понимаешь? — спросил Генри. — Это же…

— И тебе не больно? Ты совсем спятил. Мне пора.

До двенадцати оставалось недолго. Генри обрадовался, когда Мануэла ушла, — ему не хотелось, чтобы ее застали остальные. Она пообещала прийти на вечернее представление. А он сказал, что сам проведет ее. Пусть только подождет слева от входа, и не надо будет платить за билеты.