В незнакомой комнате - [53]

Каждое обидное слово, в том числе и мое, словно острый нож до сих пор вонзается в мою память как нечто позорное для нас обоих. Однако ее никакие слова не трогают. В тот же день, когда Сьеф с Полой и Кэролайн приезжают помочь мне, мы, чтобы сбить Анне жар, покупаем лед в нижнем кафе и обкладываем им ее всю. Она протестующе вопит, но одновременно улыбается.

— О, на меня работает целая команда!

В этот момент она снова становится похожа на мою притворно-скромную кокетливую подругу, от ужасной утренней метаморфозы в ней не осталось и следа. Она ничего не помнит, ничего из того, что было сказано и сделано, даже ею самой. Она парит над болью, горем и чувством вины, причиненными ею, с высоты взирая на наши метания и старания. В следующее мгновение в ее обращении с нами уже отчетливо ощущается оттенок презрения, она посмеивается над нашей озабоченностью. Она далека от нас, потому что больше не боится смерти, в этом заключена и ее слабость, и ее величайшая сила.

Все это только усугубляет положение. С каждым днем она становится все сильнее и хитрее, все изобретательнее в своем саморазрушении, а ее требования — все более настоятельными. Однажды утром она объявляет, что ей нужен ее пояс с деньгами, и, когда я заверяю ее, что тщательно берегу его, она обвиняет меня в том, что я краду из него деньги. В другой раз ей понадобились туфли.

— Посмотри на меня, я вынуждена сидеть здесь босая, ты так жесток ко мне!

Эти жалобы его вовсе не трогают, в обуви и с деньгами она сумеет сбежать, и он знает, что последует. Но когда он отказывает ей в просьбе, она превращается в истеричного ребенка.

— Мои деньги, верни мне мои деньги, сейчас же принеси мне мои туфли.

Он лишь качает головой. Нет. И испытывает извращенное удовольствие от обладания властью, заключенной в этом слове, от возможности удержать ее от смерти.

Но в то же время он отдает себе отчет в том, что время работает на нее и что она еще может переиграть его. Через несколько дней Сьеф и Пола уедут домой, останутся только он и Кэролайн. Он не уверен, что вдвоем им удастся нести беспрерывное дежурство, а оно необходимо, ведь Анне нельзя доверять ни на минуту. Стоит повернуться к ней спиной, как она тут же выскакивает из постели и мчится к двери. Он просил дежурных медсестер не спускать с нее глаз, но они слишком заняты, рассеянны и незаинтересованны, какое им дело до этой иностранной грубиянки и ее чрезмерно озабоченных опекунов.

Самое худшее то, что по мере улучшения физического состояния ее переводят во все более общие отделения больницы. Там меньше персонала и больше больных. Три или четыре дня спустя ее помещают в палату, где на каждой кровати лежит по два человека, а некоторые больные вообще на полу. Она начинает рыдать и бесноваться. Это невозможно, я здесь не останусь, я требую, чтобы меня забрали отсюда.

Он хотел бы исполнить ее просьбу, но это не так просто. Прежде чем официально выписаться, она должна получить медицинские заключения на нескольких уровнях, а это от него не зависит. На все свои расспросы он получает весьма расплывчатые ответы: несколько дней, надо понаблюдать. Один врач сообщил ему, что она должна пройти психологическое обследование, и эта перспектива пугает его. Если ее признают психически больной, потребуется много времени, прежде чем кто-нибудь сможет вытащить ее отсюда. Но даже если бы он мог забрать ее, куда ее везти? Обратно в деревню нельзя. Раньше запланированного отлета отправить ее домой не удастся, все рейсы по-прежнему переполнены, он проверял. Лучше всего додержать ее здесь до дня отлета — это еще пять дней. И сможет ли она лететь в таком состоянии, тоже вопрос.

Но вероятность задержать ее в больнице до самого отлета мала. Сегодня у Сьефа и Полы последний день, утром они улетают. Он и Кэролайн дошли до крайнего морального расстройства от усталости, а Анна в полной силе и на пике безумия. Это самая низкая точка, в какой они оказывались с того момента, как Анна очнулась. И тут из кулис выступает еще один персонаж — хитроватый и уклончивый парень в форме, который направляется к нам, лавируя между лежащими на полу больными. Мы ошеломленно взираем на него.

Он очень вежлив. Говорит, что он из отдела полиции, занимающегося несчастными случаями, и хочет нам помочь.

— Как вам, должно быть, известно, ваш случай подлежит уголовному расследованию. Когда больная выйдет отсюда, ее, вероятно возьмут под стражу. Ситуация сложная, но мы сможем прийти к некоему соглашению. — С этими словами он протягивает мне листок бумаги со своей фамилией и номером телефона.

Из всех нас только Анна рада его видеть.

— О, слава Богу! — восклицает она. — Наконец-то нашелся кто-то, кто понимает. Единственное, чего я хочу, это вырваться отсюда.

Сомнительный человечек многозначительно кивает:

— Я вам помогу.

— Спасибо. Спасибо.

Я тоже благодарю его, более сдержанно, и жму руку. Когда же он снова, как коварная масляная капля, скользит между больными к выходу, мы все переглядываемся в отчаянии. Черт бы его побрал! Что теперь делать?

Пола приходит в себя первой.

— Помните врача, который подходил к Сьефу? — говорит она. — Может, связаться с ним. Сьефа сегодня не будет, он пакует вещи в гостинице, но я сбегаю в автомат и позвоню ему.