В незнакомой комнате - [21]

В подобном состоянии путешествие не доставляет никакой радости, а является чем-то вроде тризны и способом рассеяться. Он скитается с места на место, ведомый отнюдь не любопытством, а невыносимостью пребывания в одном месте. Несколько дней он проводит в Хараре, потом едет в Булавайо. Он делает все, что положено делать путешественникам, — отправляется в национальный парк Матопос, посещает могилу Сесила Джона Родса[5], но не способен испытать ни должного трепета, ни идеологического презрения, он предпочел бы находиться в каком-нибудь другом месте. Если бы я был с кем-нибудь, размышляет он, с кем-нибудь, кого любил бы, тогда мог бы полюбить и это место, и даже могилу, я радовался бы тому, что оказался здесь.

Он садится в ночной поезд до водопада Виктория. Лежа на своей полке, прислушивается к дыханию незнакомых людей, окружающих его. В окне он видит деревни и горные выработки, выплывающие из темноты, силуэты людей, домашних животных и деревьев, проявляющиеся в свете одиноких фонарей и снова уплывающие в темноту, в прошлое. В подобные моменты он чувствует себя лучше всего — наблюдатель, прячущийся в тени. Он не хочет, чтобы вставало солнце и кончалась эта конкретная поездка.

Утром они прибывают на конечную станцию. Он выходит из поезда с единственной сумкой и направляется в кемпинг. Несмотря на ранний час, воздух тяжел и влажен, листва на деревьях искрится и сияет, словно обсыпана бриллиантами. Вокруг много других путешественников, большинство из них моложе его. Он расставляет палатку в центре лагеря и идет смотреть на водопад.

Трудно поверить собственным глазам, когда видишь эту массу и эту мощь воды, бесконечно низвергающейся в бездну, но какая-то часть его словно бы находится в другом месте, где-то выше и правее, и под углом глядит вниз не только на водопад, но и на него самого, стоящего в толпе. Эта часть его сознания, наблюдающая со стороны, живет в нем уже давно, она никогда, в сущности, не исчезает и в течение нескольких следующих дней следит за тем, как он шагает по улицам из одного сувенирного магазина в другой, совершает длительные походы по окрестностям, с удивлением наблюдает, как он сплавляется через бурлящие белой пеной речные пороги, как по ночам, спасаясь от жары, лежит на открытом воздухе рядом с палаткой, уставившись в небо, напоминающее разбитое ветровое стекло автомобиля. И хотя с виду он кажется довольным, хотя разговаривает с людьми и улыбается, ту часть себя, которая наблюдает за ним со стороны, ему не обмануть, она знает, что ему необходимо двигаться дальше.

На третий или четвертый день он идет поплавать в одном из гостиничных бассейнов. Потом садится выпить за столик возле бара, и постепенно его внимание привлекает группа расположившихся неподалеку молодых людей. Они все с рюкзаками, видимо, собираются отбывать. Компания разношерстная, они еще не освоились друг с другом и испытывают неловкость: пухлый англичанин со своей девушкой, блондин-датчанин, две совсем молоденькие женщины, молча жмущиеся друг к другу. Он узнает дородную ирландку, с которой за два дня до того сплавлялся по реке, и подходит поздороваться.

— Куда вы все собираетесь?

— В Малави. В Зимбабве мы проездом. — Вероятно, она замечает что-то в его лице, потому что после короткой паузы спрашивает: — Не хотите ли с нами?

Он размышляет несколько секунд, потом говорит:

— Сейчас вернусь.

Как сумасшедший, он выбегает из отеля, мчится в кемпинг, сворачивает палатку. По возвращении с бьющимся сердцем сидит вместе со своими новыми спутниками, нервничая и терзаясь сомнениями. Вскоре появляется человек, которого они ждут, австралиец по имени Ричард, и они начинают собираться. Он уже понял, что эти люди едва знакомы друг с другом, объединились случайно, для безопасности путешествия. Отсюда и неловкость. Он ничего не имеет против, в сущности, такая атмосфера ему подходит, у него нет потребности влиться в коллектив. Вместе с остальными он забрасывает свою сумку в багажное отделение открытого микроавтобуса и забирается наверх. Компания наняла кого-то, чтобы ее перевезли до вокзала.

Когда они прибывают на вокзал, уже начинает темнеть. Они припозднились, за билетами выстроилась длинная очередь, и им удается купить места только в переполненный вагон третьего класса, в котором разбиты все лампы. Поезд дергается и начинает движение прежде, чем им удается рассесться.

Всегда бывает момент, с которого путешествие начинается по-настоящему. Иногда он наступает в ту минуту, когда вы выходите из дома, иногда когда находитесь от него уже далеко.

В темноте раздается звон разбитого стекла и громкий крик. После отхода поезда прошло около часа, в вагоне кромешная тьма, но теперь кто-то зажигает спичку. В ее слабеньком свете он видит ужасную сцену: на одном из сидений, чуть поодаль, корчится мужчина с окровавленным лицом, кровь и на полу у его ног. Свет гаснет.

— Что случилось? — спрашивает его ирландка.

— Кто-то бросил камень в окно поезда.

И почти сразу же все повторяется, звон стекла, крик, но на сей раз никто не пострадал, кричат от испуга. Им всем страшно, и не зря, потому что каждый раз, когда поезд проезжает какой-нибудь город или селение, раздаются звон, крик или глухой удар камня о внешнюю стену поезда.