В небе Молдавии - [4]

Скороговоркой Павел перечислил другие характеристики немецкого истребителя и умолк.

- Это все? - спросил Жизневский.

Гичевский молчал. Капитан заглянул в справочник и поднял младшего лейтенанта Яковлева.

- О чем не сказал Гичевский?

- Следует добавить, что "мессершмитт" - свободно несущий моноплан, а его посадочная скорость - сто двадцать километров в час.

- Все?

- Теперь все.

- А длина?

- Виноват, - поправился Яковлев, - длина восемь метров семьдесят шесть сантиметров.

За задним столом громко заспорили Сдобников и Крейнин. Раздался смешок.

Командир эскадрильи недовольно посмотрел на "галерку".

- Лейтенант Крейнин, в чем преимущество нашего истребителя перед "мессершмиттом"?

- В двух крыльях и в маневренности, - не задумываясь выпалил тот.

- Я вас серьезно спрашиваю, товарищ лейтенант.

- Я вам серьезно отвечаю, товарищ командир. Если на нашем истребителе повредят одну плоскость, в запасе останется три, а у "мессершмитта" только полкрыла.

Крейнин отвечал так невозмутимо, что по его лицу нельзя было понять, смеется он или говорит всерьез.

Мы молчали, поглядывая то на командира эскадрильи, то на Крейнина.

- Товарищ командир, разрешите? - вскочил Дементьев и затараторил:

- Основное преимущество "чайки" перед "мессершмиттом" заключается в скорострельности и секундном залпе в триста семьдесят граммов как основном факторе, важном для победы в бою.

- Совершенно верно, - резюмировал Жизневский. - В мире нет скорострельнее нашего оружия.

- Большая скорострельность, - не унимался Дементьев, ободренный похвалой командира, - увеличивает вероятность попадания. Дал очередь перед носом противника, он и вскочит в сноп огня.

Сейчас над таким ответом летчики хохотали бы до упаду. А ведь большинство из нас именно так и представляло тогда победу в бою: длинная очередь по противнику, лобовая атака - это считалось основным арсеналом тактических приемов.

По рукам ходили затертые до дыр газеты и журналы, в которых описывались, неотразимые лобовые атаки известных наших летчиков, воевавших в небе Испании и на Халхин-Голе. Для нас это были непревзойденные примеры героизма.

Вспоминая сейчас то время, удивляешься, как примитивно мы изучали тактику! О противнике мы не знали ничего. В каких боевых порядках летают немецкие самолеты? Как они атакуют цели, ведут воздушные бои? Представление обо всем этом было самое что ни на есть смутное.

А групповой воздушный бой? Я, например, отвечал Жизневскому на этот вопрос так:

- Групповой воздушный бой проводится двумя группами. Скоростные истребители "И-16" ведут бой на вертикалях в верхнем ярусе. Мы же на "чайках", как более маневренные, деремся внизу на виражах или боевых разворотах.

Боев со скоростными истребителями мы никогда не проводили и знали о них опять-таки по слухам да по событиям в Монголии.

Каждый считал своим долгом высказать собственное мнение о воздушном бое. Некоторые, например, полагали, что успех боя зависит главным образом от умения резко пилотировать самолет. Особенно об этом любили поговорить Дементьев и Тетерин.

Летчики знали, что ни тот, ни другой не умеют хорошо пилотировать в зоне, самолета побаиваются, и не очень-то прислушивались к их разглагольствованиям. А Хархалуп - тот прямо рубил с плеча: подобную теорию, говорил он, могут проповедовать только трусы, а настоящий летчик обязан выжимать из истребителя все, на что тот способен.

Забегая вперед, скажу, что на войне не было, пожалуй, ни одного боя, в котором бы нам приходилось "ломать" самолеты в воздухе резким пилотажем.

Занятия по тактике и на этот раз не дали ничего нового. Часы прошли и слава богу. Зато на материальной части (ей были посвящены последние два часа занятий в этот день) летчики работали с удовольствием.

* * *

Мой самолет стоял на "пятачке", подготовленном для устранения девиации. Невозмутимый Богаткин колдовал у мотора, оружейники устанавливали патронные ящики.

- Ну как, Афанасий Владимирович, - обратился я к своему технику, успеем сегодня справиться?

Богаткин был много старше меня, и я всегда величал его по имени-отчеству. В авиацию он пришел давно. Служил солдатом, мотористом, механиком. Словом, был мой Богаткин насквозь промасленным "технарем" и прекрасным знатоком своего дела. Худое лицо его с заостренным подбородком загорело от постоянного пребывания на солнце. Лукавые глаза обрамляла мелкая сеть морщинок.

- Все будет в порядке, командир. Разве Богаткин когда-нибудь не заканчивал работу вовремя? То-то же, - подмигнул он мне. - Ждем вас уже давно, вот только штурман куда-то запропастился.

- Я здесь, - весело закричал незаметно появившийся Ротанов. - Можно начинать, - и бойко вскочил на подножку.

- Ноги-то вытри, прежде чем в кабину лезть, - одернул его Богаткин. Не видишь - коврик лежит?

Я всегда удивлялся предусмотрительности и аккуратности своего техника. Всё у него на месте, все под рукой. Инструмент хранился не в брезентовых сумках - как у всех, а в деревянном чемоданчике; для каждого ключа - свое гнездо, выкрашенное в красный цвет: возьмешь ключ или отвертку, и сразу видно, чего не хватает. Ящик с песком Богаткин тоже сколотил сам: добротный ящик, аккуратно выкрашенный масляной краской.