В небе Антарктиды - [5]

Девятого января снова разразился жестокий ураган. Этого мы не ожидали. Снова поднимаем на судно все грузы, снова воюем с разбушевавшейся стихией. На этот раз в самой большой опасности оказались работники авиационного отряда. Вот уже сутки свирепствует шторм, а мы не имеем никакой связи с людьми, которые собирают самолет АН-2. Что с ним? Живы ли наши верные товарищи Каш, Чагин и Шмандин? Как помочь им? Может быть, им нужна помощь именно сейчас, а потом будет уже поздно?

— Кто со мной? — спросил я летчиков, которые молча, с угрюмыми и озабоченными лицами стояли около.

— Я! — крикнули первыми Кириллов и Челышев. Так и решили.

... В какое время суток мы подошли к месту стоянки самолета, определить было невозможно.

— Как вы сюда попали? — удивился Каш.

— Очень просто, надоело сидеть в каюте, мы и решили прогуляться к вам в гости, — сказал Кириллов.

— Одним-то поди скучно, наверно, обо всем успели переговорить, — добавил Челышев.

— Это верно, — улыбнулся Шмандин. — Сидим и гадаем, что делается на судне.

— Ну, а как тут делишки? — спросил Кириллов.

— Ничего, — ответил Чагин. — Чувствуем себя как у бога за пазухой. Харч есть... Чайку крепкого хочется, но придется малость потерпеть.

... Совсем недавно они делали нечеловеческие усилия, чтобы спасти полусобранный самолет. Бешеный ветер сбивал с ног, сквозь снежную мглу ничего не было видно. Чуть не каждую минуту они звали друг друга, чтобы не потеряться в этом снежном хаосе. Самолет начало подбрасывать, на какое-то мгновение он повис в воздухе, словно пытался взлететь. Положение было угрожающим. С огромным трудом вбили в лед еще несколько металлических клиньев — мертвяков и натянули дополнительные тросы. Беда в том, что отдельные узлы машины не закреплены еще по-настоящему и какая-то ее часть может покоробиться или вовсе отлететь. Но все закончилось благополучно.

Синий свет газовых плит освещал их усталые лица. Каш заговорил о Москве. Вероятно, после всего пережитого захотелось ему побыть с семьей, отдохнуть в уютной московской квартире. Ведь ему так мало пришлось быть дома. Алексею около сорока лет. Был он в свое время юнгой на корабле, а потом потянуло его в небо; закончил авиационное училище и стал летчиком. Свою профессию он считает лучшей на свете.

— Я готов летать круглые сутки, месяц, два, год подряд и в любом месте. Я не расстанусь с самолетом до тех пор, пока глаза мои видят, пока руки держат штурвал, — говорит он.

И все, кто знаком с Нашем, знают, что он не преувели­чивает.

— Давайте-ка поспим, — предложил Чагин, — приятных вам снов!

Через минуту из его спального мешка раздался храп. Все последовали его примеру. Снаружи по-прежнему доносилось завывание ветра, время от времени палатка вздрагивала, словно кто-то проверял, хорошо ли она укреплена. Я спать не мог — меня мучил кашель, и, чтобы не мешать другим, я выбегал из палатки.

— Здорово ты наглотался холодного ветерка, — прошептал Шмандин. — Сейчас я тебя полечу.

Иван Дмитриевич встал, налил в кружку спирта, смешал его с водой и разогрел на плитке.— Верное средство. Нельзя же так мучиться... А я на всякий случай колбаску подогрею, что-то есть хочется.

«Препарат» Шмандина оказался довольно-таки дей­ственным. Кашель вскоре прекратился. Только сон не брал меня. Мы подсели поближе к синим огонькам, и за беседой время побежало быстрее. Иван Дмитриевич — интересный собеседник. Ему уже под пятьдесят, но выглядит он моложе. Шмандин долго плавал на речных судах, а затем, как и Алексей Аркадьевич Каш, ушел в авиацию. Уже в 1937 г. Иван Дмитриевич успел побывать на Северном полюсе. А теперь вот отправился на шестой мате­рик.

Первые дни нашего пребывания в Антарктиде показали, что летчикам придется нелегко. Пурга и ветер, наверное, будут постоянными нашими противниками. А от авиации в значительной мере будет зависеть успех работы всей экспедиции.

— Четвертые сутки живем здесь и только несколько часов видели белый свет. Все остальное время боремся, мечемся, и неизвестно, когда прекратится этот ад, — сказал Шмандин.

— Устал ты, Дмитрич, ложись-ка спать и ни о чем не думай. Береги силы, не волнуйся.

— Да я не за себя беспокоюсь, мы-то выдержим, а вот удастся ли уберечь самолеты, использовать их по-настоящему — не знаю. Даже собрать их не можем — не успеешь взять в руки инструмент, как налетает ураган и не видно ни земли, ни неба...

Иван Дмитриевич осторожно приоткрыл дверцу палатки, выглянул и торопливо позвал меня.

— Смотри, какая комедия.

Я вышел из палатки и увидел любопытную картину. Рядом с самолетом лежали спящие пингвины, и только четверо стояли и посматривали по сторонам. Ветер уже стихал, погода прояснилась, и нам было хорошо видно, как отдыхали птицы. Почему бодрствует эта четверка, мы сперва не могли понять, но вскоре все стало ясно. Один из стоявших пингвинов подошел к спящему собрату и начал теребить его клювом. Тот поднялся, потянулся и заковылял на место бдившего, уступив ему свое гнездо в сне­гу. Через некоторое время то же самое проделали и остальные трое «постовых».

— Поразительные птицы! Я не удивлюсь, если они заговорят, — восхитился Шмандин.