В нашем доме на Старомонетном, на выселках и в поле - [115]
Для меня встала проблема с мечением амфибий. Раньше их метили отрезанием пальцев. Но пальцы очень быстро снова отрастали. Стали экспериментировать. Делали метки на коже методом теплового и холодового выжигания, но они исчезали еще быстрее. Наконец придумали полиэтиленовые этикетки с выколотыми на них номерами, и пришитые леской сбоку к нижней челюсти. Проверили в террариуме. Они не мешали при передвижении и охоте.
Сидят: В. Кривошеин, В. Киреева. Стоят слева направо: Б. Кауфман, Т. Черножукова, М. Глазов, О. Леонтьева, К. Еськов, А. Юрьев.
Перед выходом в маршрут.
Одновременно я изучала земноводных и в других биотопах: в разных типах ельников и сосняков, где численность амфибий была гораздо ниже. Многолетние стационарные исследования в дальнейшем позволили перейти на другой уровень обобщения. Нам удалось установить роль земноводных и ящериц в потоке вещества и энергии изученных экосистем.
В первый экспедиционный заезд на кордон приехали Кирилл Еськов, Вера Киреева, Белла Кауфман, Володя Кривошеев и Алеша Юрьев. Все мы на фотографии жизнерадостные, веселые, полные планов и надежд.
Первые годы были самыми горячими. Надо было наладить быт, спланировать и начать исследования, заложить площадки, обеспечить работы соответствующим оборудованием. Миша как ВООПовец охотно брал с собой в экспедиции младших ребят из кружка. На стационар стали приезжать школьники из биологических кружков (ВООП, МОИП, КЮБЗ) и студенты из разных институтов. Иногда на стационаре одновременно было до 10-15 человек. Многие из них на основе собранного здесь материала написали свои курсовые и дипломные работы. Позже по результатам работ стационара было защищено несколько кандидатских и докторских диссертаций. Работа велась очень слаженно. Каждый знал свои обязанности, безукоризненно и вовремя их выполнял, лентяи и бездельники не уживались на кордоне.
На стационаре начали появляться и именитые ученые как из Института географии, так и из их других научных и учебных институтов Москвы и Калинина (Твери). Результаты исследований отображались в статьях и в докладах на разных совещаниях и конференциях. О Валдае заговорили. Особенно нравилась всем комплексность исследований: от подстилки до крон деревьев, от растений до животных беспозвоночных и позвоночных, от экологии отдельных видов животных до популяционных проблем, от воздействия некоторых групп животных до вопросов функционирования целых экосистем.
Ребят интересовала не только природа Валдая, но и местное население, их обычаи, промыслы. Они были одними из последних, кто посетил небольшую деревню, в которой раньше почти все жители из древесины вырезали разные миски и чашки. Ко времени же приезда ребят в деревне остался только один дед, который на своем станке точил эти чашки. У нас до сих пор осталось дома несколько таких чашек, выжженных и раскрашенных Мишиной мамой Галиной Дмитриевной. К сожалению, скоро деда не стало, и исчез на валдайской земле этот промысел. Точно также с уходом мастеров кузнечного дела (жестянщиков) прекратилось изготовление узорчатых резных флюгеров и печных заслонок.
Часто в лагерь приходили «гости» из леса. Однажды вечером, когда почти все ребята были в городе на просмотре какого-то кинофильма, а в лагере оставались только Миша и Коля, их посетил небольшой бурый мишка. М.В. позже описывал этот визит в своем дневнике так: «Он прошел мимо дома и направился к кухне, где вел себя вполне прилично, хотя и слопал 1,5 кг пряников и буханку хлеба, порвав при этом пленку и опрокинув ведра и бидон из-под молока. Все это нас так поразило, что мы рты открыли от удивления. Отсняли по пленке, хотя было ясно, что при ночном освещении (23.00–23.30) этого делать не стоит. Медведь подпускал на 5-6 метров и нехотя отступал. Потом он попытался залезть в кухонный стол, и тут мы уже не выдержали. Я взял кол и прогнал его на поле с люпинами, где он долго стоял на задних лапах и крутил головой. Коля принес ракетницу и два раза выстрелил, медведь с интересом нюхал пороховые газы и смотрел на нас. Потом пришлось запустить ему колом по заду, после чего он отошел к опушке леса и больше не приходил. Когда он исчез, мы сначала подумали, что все это нам приснилось и никакого медведя не было, но съеденные пряники говорили о том, что это был дух во плоти. Еще остался терпкий медвежий дух около палаток. Вот ведь как бывает на Валдае».
Другой раз к ним заявился лось. В Мишином дневнике осталась такая запись: «Сегодня встретился с самцом лося и долго с ним беседовал, т. к. он провожал меня до самого дома и, в конце концов, пришлось выстрелить в воздух, что, правда, не произвело на него большого впечатления, и… он пошел в атаку, а я мигом ретировался. Потом пришли с Аркашей, обвесившись фотоаппаратурой, и отсняли по несколько кадров, а лось опять решил поиграть – мы дали стрекача».
Миша приобщал к работе на благо стационара всех. Друзей и знакомых у Миши всегда было много. Гости, которые просто приезжали и останавливались в палатках недалеко от лагеря, вливались в общественно полезный труд. Кто-то вспахивал огород, с которого у нас на столе всегда были свежие овощи и зелень, кто-то утрамбовывал грядки огромным бревном, кто-то помогал в ремонте дома, строительстве лестницы к Валдайке или переносе туалета на новое место, кто-то участвовал в монотонном шелушении шишек или разборе почвенных проб. Но все работы, даже самые грязные или занудные, выполнялись весело, с задором, смехом, прибаутками и озорством, в большой степени благодаря жизнерадостности организаторов. Каждая работа была значимой и необходимой для всего коллектива. Праздных людей на стационаре не принимали.
