В нашем доме на Старомонетном, на выселках и в поле - [108]
Вторым летом к нам наверх поднялся новый трактор. Выстроили еще два дома из бревен – один для семей Суходровских и Базановых. Другой для дам – Ворониной и Псаревой. Жить стало свободнее – реже спускались в Тихую, больше времени оставалось для работ у краев и за пределами ледников. Новыми были карты структуры ледников, которые делал М. Г. Гросвальд. Ну, а на следующее лето нас через Диксон доставили в Москву. Началась обработка данных. Мы выпустили 10 томов первичных материалов и монографию «Оледенение Земли Франца-Иосифа».
Злополучный трактор.
База экспедиции со стороны метеоплощадки.
Острова вновь привлекли внимание гляциологов в начале 2000 гг. в связи с газово-нефтяной лихорадкой на шельфе и спорах о его разделе между странами. А. Ф. Глазовский и Ю. Я. Мачерет организовали обработку космических снимков 2001 г. и радиолокационных данных толщины 26 куполов в 1994 и 2004 гг. (Оледенение Северной и Центральной Евразии в современную эпоху. М.: Наука, 2007. 481 с. Коллектив авторов под ред. В. М. Котлякова). Оказалось, что за счет таяния ледников площадь оледенения и, следовательно, изучаемого архипелага сократилась за 50 лет на 375 кв. км. Максимальная толщина льда была зафиксиована на о. Грэем-Белл и оказалось равной 450 м. Объем льда по новой оценке сократился на 5 куб. км, что примерно вдвое превышало нашу оценку сокращения на основании данных о скорости движения выводных ледников. По словам Андрея Глазовского, работающего сейчас в Баренцовом море, в том числе в связи с айсберговой угрозой Штокмановскому месторождению, наши материалы оказались очень полезными для практики, так же, как и материалы Новоземельской экспедиции. Важным оказался наш вывод о росте ледников и интенсивности их питания на юго-востоке архипелага, в противоположность Новой Земле, находящейся по другую сторону арктического фронта.
Земля Франца-Иосифа, открытая австрийской экспедицией только в 1874 г., исследовалась полярниками многих стран, что отражено в ее географической номенклатуре. Об истории ее исследования можно прочитать, например, в книге В. А. Маркина «В стране ледяных куполов» (АН СССР, 1963, 162 с)., где написано и о нашей экспедиции.
А. В. Дроздов
На Курском стационаре
В самом начале 1960-х годов, в Центрально-Черноземном государственном заповеднике и в его окрестностях развернулись комплексные многолетние физико-географические работы – был создан новый стационар Института. Заповедник расположен в Курском районе Курской области. Курским стал называться и стационар.
Все началось с организации режимных гидрологических наблюдений на специально построенных экспериментальных водно-балансовых площадках. Инициатива их создания принадлежала М. И. Львовичу, заведовавшему в Институте отделом гидрологии (см. выше очерк Н. И. Коронкевича). Затем в исследования включились сотрудники других отделов.
Стационар стал приобретать характер, присущий Тянь-Шанской станции в пору ее расцвета. Но имелись и существенные отличия. Первое заключалось в заранее заданной четкой тематической направленности курских исследований – изучение балансов вещества и энергии в лесостепных ландшафтах, характеризующихся, согласно концепции Григорьева – Будыко, оптимальным соотношением тепла и влаги. Второе состояло в том, что территория заповедника, в отличие от долины Чон-Кызыл-Су, где располагалась Тянь-Шанская станция, давно и глубоко изучалась ботаниками, почвоведами, зоологами – там работали такие классики-натуралисты как В. В. Алехин, А. А. Роде, Е. А. Афанасьева, Г. И. Дохман, К. В. Арнольди и другие. Уже были опубликованы фундаментальные монографии и десятки статей. Достаточно серьезным уровнем выделялись научные труды сотрудников заповедника.
На этом фоне нашему Институту нужно было разрабатывать и осуществлять оригинальные научные программы – вести экспериментальное изучение процессов обмена веществом и энергией между компонентами лесостепного ландшафта, ставить новые задачи, совершенствовать методы исследований, предлагать новации. С этой целью в работы на стационаре руководство Института вовлекало его молодых и активных сотрудников, стремящихся участвовать в разработке новых направлений исследований и выстраивать свою научную карьеру, опираясь на результаты реализации оригинальных программ. С этой же целью к работе на стационаре в качестве научных руководителей были привлечены опытнейшие сотрудники Института.
Впервые я увидел заповедник в марте 1964 года. В составе небольшого отряда меня командировали на снегомерные работы. Проводились маршрутные и площадные съемки в дубравах и на открытых степных участках. Эти участки именовались непривычно – степь некосимая, косимая и выпасаемая. Как они различались ботанически и в других отношениях, я увидел и узнал только летом. Но по структуре и мощности снежного покрова и по глубине промерзания почвы они различались разительно. Существенными были различия и по элементам мезорельефа – крутизне и экспозиции склонов.
Так началось мое послеуниверситетское обучение на Курском стационаре (в отдел физической географии нашего Института в качестве стажера-исследователя я был зачислен в августе 1963 года после окончания географического факультета МГУ).
