В нашем доме на Старомонетном, на выселках и в поле - [104]
По приезде на ЧЭНИС я и еще четверо молодых специалистов (двое – мои однокурсники-океанологи Андрей Полосин и Женя Плахин) были поселены в одну огромную комнату, где мы отчаянно боролись со сколопендрами, ползавшими по стенам комнаты. Сначала мы жили одной веселой компанией: после работы охотились с подводным ружьем на кефаль и каменных окуней, часть улова продавали отдыхающим, а остальное вечерами жарили с зеленым горошком и запивали холодным столовым вином, купленным на вырученные деньги. Потом все получили назначение в разные полевые отряды, и веселая жизнь кончилась, начались трудовые будни.
По предварительной договоренности с проф. В. П. Зенковичем – патриархом береговой динамики – я должен был продолжить начатые им работы по кадастровому описанию черноморских берегов, но непосредственный мой начальник по ЧЭНИСу Е. Н. Егоров решил иначе: в должности старшего лаборанта с окладом 96 руб. в месяц меня определили на НИС «П. П. Ширшов», где я помогал геологам бурить прибрежные отмели с помощью вибропоршневой трубки, что, конечно, не совпадало с моими амбициями и надеждами. Постепенно росло неудовольствие моего нового положения – положения молодого специалиста, которому не дали возможность заниматься любимым делом (береговой геоморфологией).
Моя черноморская эпопея закончилась довольно печально: после полевого сезона в октябре 1961 г. меня командировали в Москву для помощи вьетнамским аспирантам проф. В. П. Зенковича в обработке проб донных наносов, меченых люминофорами. Это была последняя капля моих унижений в работе на подхвате, которая заставила меня приложить некоторые усилия, чтобы получить свободное распределение (не без доброй помощи уважаемых М. В. Карандеевой – зам. декана по учебной работе и декана – проф. А. М. Рябчикова). Получив свободное распределение и уволившись из ЧЭНИСа, я приобрел в наследство период самого «смутного времени» в своей научной карьере. Чего только я не делал, стараясь закрепиться на факультете: фотографировал на фоне черного бархата снежинки для проф. Г. К. Тушинского, которого мы все обожали еще в студенческие годы и хотели быть гляциологами; составлял поисковые геоморфологические карты для проф. С.С Воскресенского, дешифрируя на аэрофотоснимках древние лога с пьезокварцем, и т. п. По результатам этой работы Сергей Сергеевич предлагал мне должность нач. отряда, но мои научные интересы были неизменными – береговая геоморфология, где вакансий тогда не было даже в штатах по труду.
Этот смутный период закончился неожиданно: на факультет к своему старому другу (проф. О. К. Леонтьеву) заехал директор ТШФГС Р. Д. Забиров, которого я случайно встретил возле комнаты 1710 и поведал свою печальную историю с распределением. Рашид Джумалиевич тут же предложил мне должность младшего научного сотрудника, гарантировал оплату всех финансовых затрат, связанных с переездом на станцию, и, главное, полную поддержку исследований береговой зоны высокогорных озер Северного Тянь-Шаня. Мы ударили по рукам.
Через неделю, отправив багажом и малой скоростью свою научную библиотеку, я качался в тамбуре скорого поезда № 18 Москва-Фрунзе (ныне – Бишкек), жадно впитывая сладковатый запах чего-то цветущего. Уезжал я из столицы с радостным чувством возвращения домой, хотя в этом «доме» я провел всего несколько месяцев на преддипломной практике. Это удивительное чувство «возвращения домой» я испытывал каждый раз, когда приезжал в командировки в Киргизию уже после возвращения на постоянную работу в МГУ. Туда – хотелось всегда.
Из бесед с коллегами по факультету я понял, что все, кто бывал на станции, испытывали потребность вновь вернуться и делали это с неизменной радостью. Чем же был вызван этот непонятный феномен «чувства дома» на станции? Анализ всей прошлой истории станции и мои воспоминания показывают, что эта удивительная атмосфера была создана первыми сотрудниками станции, которые приехали туда после 1957 г. Скорее всего это была неосознанная попытка сохранить традиции и дух географического факультета МГУ, понятное желание не потерять московский шарм в новой среде. Это им удалось сделать, создав небольшую московскую диаспору на станции, которая старалась поддерживать высоко интеллектуальный и очень демократичный образ жизни. В эту элиту пускали не всех и не сразу: надо было пройти своего рода отбор (сейчас бы сказали – кастинг), который включал довольно своеобразные интеллектуальные и спортивные игры.
Собирались, например, в большой камералке финского домика и по реферативным журналам (РЖ) устраивали конкурс на сообразительность. Произвольно брался номер РЖ, открывалась любая страница, тычком пальца выбирался реферат и ведущий (обычно – Володя Благообразов) задавал вопрос. Что-то вроде: «Численность пассажиропотока в токийском аэропорту за сутки?». Побеждал тот, кто угадывал близкий порядок цифр. Ну, и так далее на разные темы.
Спортивные игры включали шахматы (здесь «царем горы» был все тот же В. А. Благообразов, имевший первый разряд), пинг-понг, бадминтон, городки, прыжки в высоту и длину, толкание ядра и метание молота (!). Консультантом по легкоатлетическим видам был Женя Баков, настоящий спортсмен и выпускник Киргизского госуниверситета. Очень много курьезных случаев было с метанием молота: от развороченных сараев на территории «заречного дома», где обитал Р. Д. Забиров и элита станции, до «полетов» вслед за раскрученным молотом, если метатель не успевал вовремя выпустить его из рук (так произошло с Саней Перешкольником, имевшим небольшой рост и вес «мухи»).
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.
Книга задумана как документальная повесть, политический триллер, основанный на семейных документах, архиве ФСБ России, воспоминаниях современников, включая как жертв репрессий, так и их исполнителей. Это первая и наиболее подробная биография выдающегося общественного деятеля СССР, которая писалась не для того, чтобы угодить какой-либо партии, а с единственной целью — рассказать правду о человеке и его времени. Потому что пришло время об этом рассказать. Многие факты, приведенные в книге, никогда ранее не были опубликованы. Это книга о драматичной, трагической судьбе всей семьи Александра Косарева, о репрессиях против его родственников, о незаслуженном наказании его жены, а затем и дочери, переживших долгую ссылку на Крайнем Севере «Запомните меня живым» — книга, рассчитанная на массового читателя.
Януш Корчак (1878–1942), писатель, врач, педагог-реформатор, великий гуманист минувшего века. В нашей стране дети зачитывались его повестью «Король Матиуш Первый». Менее известен в России его уникальный опыт воспитания детей-сирот, педагогические идеи, изложенные в книгах «Как любить ребенка» и «Право ребенка на уважение». Польский еврей, Корчак стал гордостью и героем двух народов, двух культур. В оккупированной нацистами Варшаве он ценой невероятных усилий спасал жизни сирот, а в августе 1942 года, отвергнув предложение бежать из гетто и спасти свою жизнь, остался с двумястами своими воспитанниками и вместе с ними погиб в Треблинке.
Книга писем 19-летнего командира взвода, лейтенанта Красной Армии Николая Чеховича, для которого воинский долг, защищать родную страну и одолеть врага — превыше всего. Вместе с тем эти искренние письма, проникнуты заботой и нежностью к близким людям. Каждое письмо воспринимается, как тонкая ниточка любви и надежды, тянущаяся к родному дому, к счастливой мирной жизни. В 1945 году с разрешения мамы и невесты эти трогательные письма с рассуждениями о жизни, смерти, войне и любви были изданы отдельной книжкой.
Эта книга о трагической судьбе талантливого советского зодчего Мирона Ивановича Мержанова, который создал ряд монументальных сооружений, признанных историческими и архитектурными памятниками, достиг высокого положения в обществе, считался «архитектором Сталина».
«Мне некого было винить, кроме себя самой. Я воровала, лгала, нарушала закон, гналась за кайфом, употребляла наркотики и гробила свою жизнь. Это я была виновата в том, что все мосты сожжены и мне не к кому обратиться. Я ненавидела себя и то, чем стала, – но не могла остановиться. Не знала, как». Можно ли избавиться от наркотической зависимости? Тиффани Дженкинс утверждает, что да! Десять лет ее жизнь шла под откос, и все, о чем она могла думать, – это то, где достать очередную дозу таблеток. Ради этого она обманывала своего парня-полицейского и заключала аморальные сделки с наркоторговцами.