В начале пути - [14]

Рядом с батьком стоял крепкий мужчина с загорелым лицом. Это был хозяин дома Дмитрий Павлович Шелест.

– Разгрузились? – спросил Николай Сергеевич, обращаясь к батьку.

– Николай Сергеевич, – ответил за батька Дмитрий Павлович, – разгрузиться-то разгрузились. Но как они разместятся семеро в одной комнате? И у меня теперь тоже семеро в одной комнате.

– Что делать, Дмитрий Павлович? В тесноте, как говорится, да не в обиде. Мы же с тобой обо всем договорились. Ведь не задаром к тебе подселяем людей, колхоз рассчитается зерном. Надо потерпеть с полгода, весной начнем строить дома в Новосветовке. Не только к тебе подселяем, ко многим другим семьям: приезжает ведь почти десять семей переселенцев, и у каждой из них есть для этого своя серьезная причина, – обняв за плечи Дмитрия Павловича, сказал Николай Сергеевич.

– Да я все понимаю! От того, что посыпаешь голову пеплом, волосы лучше расти не будут. У переселенцев дети, да еще и сироты, а у меня старики – отец с мамой, обоим уже под восемьдесят. Но не будем об этом говорить, вместе как-то переживем, – сказал Дмитрий Павлович, слегка улыбнувшись. – Давайте лучше поможем прибывшим быстрее расположиться, ночь скоро, с дороги надо им хорошенько отдохнуть.

Николай Сергеевич сел в бричку и уехал, а Дмитрий Павлович вошел в дом. Дом был построен из глины, замешанной с соломой. Это обычный строительный материал на юге Украины, называется саман. Леса здесь очень мало, и люди научились строить дома из подручного материала. Дом Шелестов представлял собой обычную, как здесь говорят, мазанку, состоящую из двух комнат и кухни.

Ваня остался во дворе и с любопытством рассматривал все вокруг. Двор был небольшой. На цепи сидела большая рыжая собака, приветливо вилявшая хвостом. На заборчике из глины возле летней кухни сидел большой черный кот. В летней кухне была открытой дверь, и в проеме дверей отсвечивал огонь керосиновой лампы. Ваня подошел к двери и заглянул вовнутрь кухни. Там горела печка, а за маленьким столом сидела бабушка с очень приветливым лицом. Это была баба Шура, мама Дмитрия Павловича.

– Заходи, мальчик, – сказала тихим голосом баба Шура. – Заходи, садись.

И она указала на маленький стульчик.

Ваня нерешительно остановился на пороге.

– Ну, смелее, – подбодрила его баба Шура, – не бойся.

Ваня переступил порог, вопросительно взглянув на бабу Шуру.

– Садись, – еще раз пригласила баба Шура. – Кушать хочешь? У меня есть теплая плацинда.

На кухне пахло чем-то вкусным, но Ваня отрицательно покачал головой, тем более что он понятия не имел, что такое плацинда.

– Тебя как зовут? – спросила баба Шура. – Ты говорить умеешь?

– Умею, – ответил Ваня. – Зовут меня Ваня.

– Замечательное имя, – улыбнулась баба Шура. – Возьми кусочек плацинды, я тебе сейчас и молочка налью в кружку. Садись на стульчик.

Ваня осторожно сел на краешек стульчика. Баба Шура дала ему кусок плацинды и кружку еще теплого молока. Ваня откусил кусочек плацинды. Это оказалось очень вкусным. Тонкое тесто, начиненное тыквой и творогом, пропитанное маслом, таяло во рту. Ваня от удовольствия даже зажмурился.

– Проголодался мальчик, – сочувственно проговорила баба Шура, глядя, как Ваня все с большим аппетитом откусывал кусочек за кусочком плацинды и запивал их молоком.

Глядя на Ваню, баба Шура не сразу заметила, что он босой. Ноги, покрытые толстым слоем пыли и грязи, казались как будто в обуви.

– Батюшки, – воскликнула баба Шура, – так ты еще и босой! У тебя нет обуви?

– Есть, – глядя из-подо лба, ответил Ваня. Есть у меня ботинки. Но в них я буду ходить в школу, когда станет холодно.

– Вот сейчас я налью теплой водички в тазик, и давай мыть ноги, – сказала баба Шура.

Она сняла с плиты кастрюлю с горячей водой, часть ее вылила в тазик.

– Давай сюда твои ноги, – сказала баба Шура, пододвигая тазик. – Сейчас мы их ототрем от грязи.

Баба Шура опустила ноги Вани в тазик и стала их тереть мочалкой. Ваня засмеялся.

– Ты чего это смеешься? – спросила, улыбаясь, баба Шура.

– Щекотно, – ответил Ваня.

– Щекотно ему!? А в чем ты теперь пойдешь в дом? Возьми вот мои калоши.

И баба Шура, вытерев ноги Вани тряпкой, пододвинула к нему пару калош. Калоши были большие, и ноги Вани в них просто утонули.

– Ваня, – раздался голос мамы, – ты где, сынок?

– Здесь я, – отозвался Ваня, выходя из кухни.

– Что ты там делал? – спросила строго мама.

– Кушал и мыл ноги, – ответил Ваня.

– Не ругайте его, – выйдя из кухни, отозвалась баба Шура. – Мы с ним познакомились. Мальчик очень хороший.

– Как тебе не стыдно, Ваня? – как бы сердясь, сказала мама. – Спасибо вам. У вас и своих забот хватает, – обратилась мама к бабе Шуре.

– Все хорошо, – сказала баба Шура, – не ругайте Ваню.

– Спасибо, – сказала мама. – Ваня, пойдем, тебе пора спать.

Ваня с мамой вошли в комнату, которая практически полностью была превращена в сплошную кровать, изготовленную из подручного материала. Аня уже спала. Укрывшись рядом, лежали Люба и Оля. Володя сидел на табуретке возле окна.

Ваня тоже лег рядом с Аней и вскоре уснул.

Следующий день было воскресным. Ваня проснулся рано, хотя все остальные тоже проснулись и уже были заняты своими делами. Мама с бабой Шурой готовили завтрак, батько с Дмитрием Павловичем разбирали крупногабаритные привезенные вещи. Помогал им Володя, а Люба с Олей сидели около летней кухни. И только маленькая Аня продолжала спать.