В мутной воде - [15]

Он обнял Елену и порывисто прильнул губами к ее губам. Она не противилась. Она забыла обо всем и помнила только, что около нее любимый человек.

— Я не могу вас не видеть… — шепнула она. — Хоть изредка…

А кашель за дверями делался назойливее.

Когда старик осторожно отворил двери и вошел в кабинет, то увидал обоих молодых людей с заплаканными глазами.

Он как-то сердито крякнул и проговорил:

— Ну, Алексеи Алексеевич, я думаю, пора и к начальству, а то тебе достанется, нынче время военное.

Венецкий пожал руку любимой женщины и подошел к старику.

— Смотри, меня не забывай… захаживай, только, братец, захаживай рано утром, чтобы нам никто не мешал, а мы будем с тобою войну вести с турками… Ну, прощай. Будь здоров, родной мой! — проговорил генерал, крепко прижимая к своей груди Венецкого.

Венецкий быстро вышел из кабинета.

Оставшись вдвоем с Еленой, старик всячески пробовал развлекать свою «девочку». Он рассказывал ей план кампании, усадив ее рядом с собой, и заставил следить за движениями корпусов. Елена знала слабость отца и не раз исполняла должность его начальника штаба, когда старик, бывало, перепутывал войска, штудируя вместе с «девочкой» франко-прусскую войну. Она, улыбаясь, слушала, когда старик, совершенно серьезно уверенный, что развлекает свою «девочку», восклицал:

— Вот этот корпус идет вперед, переходит Балканы вот здесь… Этот корпус переходит Балканы вот тут… Третий корпус, Леля, в это время форсированным маршем направляется к Шумле… Все они соединяются у Адрианополя, а турки в это время бегут, бегут, Лелечка, как зайцы, в своих красных фесках… Мы без бою берем Адрианополь, а оттуда до Царьграда рукой подать…

— А где же, папа, твои резервы? — остановила его, сквозь слезы улыбаясь, Елена.

— Резервы?.. А зачем нам резервы, позволь тебя спросить? — горячился старик. — Какие такие резервы!.. Нам не надо резервов… Вперед с богом, — и кончено! Еще резервы выдумала. С турками — резервы! — сердито повторял старик. — Эх, вижу я, девочка, ты от кого-нибудь наслышалась о резервах… Мы, брат, не станем по-прусски цирлих-манирлих выделывать. Шалишь, девочка! Мы по-русски, начистоту… За царя и Русь святую с богом марш, ура! — и посмотрим, кто устоит против русского штыка… Я слышал, что у нас такой план и выработан… С богом вперед, — и ничего более… Да и зачем нам другой план?.. С русскими солдатами да еще планы… Помнишь, девочка, Суворова?..

Старик оживился и продолжал рассказывать на эту тему, не замечая, что дочка давно не слушает его, хотя и глядит на него. Он начал было излагать, как мы возьмем Царьград, выгоним султана в Малую Азию (эта смелая мысль, надо, впрочем, заметить, явилась у него сегодня утром под влиянием статьи любимой им газеты, настоятельно требовавшей прогнать султана в Малую Азию) и сделаем Царьград вольным городом, и, окончив с этим вопросом, внезапно спросил:

— Так ли я говорю, Леля?..

— О чем, папа? — встрепенулась Елена.

— Э-э… да ты сегодня что-то рассеянно слушаешь! — ласково промолвил старик.

И, нежно заглядывая ей в лицо, тихо прошептал:

— Милая… голубушка моя… Да что же ты такая грустная?.. Ведь я не неволил тебя… Ты сама хотела этой свадьбы…

— Что ты, папа?.. Я ничего… Я так только… взгрустнулось, а ты продолжай… Ты говорил, что мы взяли Константинополь.

— А ну его к черту! — проговорил с сердцем старик, отодвигая карты. — Ты у меня грустишь, а я тебя занимаю войной… Что, быть может, муж неласков с тобою?.. Ты скажи.

— Нет, папа. Он ласков…

— А ты выкинь из своего сердца эту привязанность к Венецкому… Знаешь, по-военому! — пробовал шутить старик. — Чего он не ехал сюда?.. Вот и выпустил из рук счастье… И знаешь что, Леля? Ведь его надо забыть совсем… совсем! — прошептал он. — И я тебя попрошу, как уже просил Алексея, не видаться с ним… Оно будет лучше… Ведь ты не станешь же обманывать мужа, надеюсь? — проговорил старик, с любовью гладя Еленину голову.

— А ты разве не уверен в своей дочери? — укоризненно заметила Елена.

— От этого я и говорю, что уверен… Уж лучше прямо сказать, а обманывать — ведь это так тяжело для обманутого…

Он как-то весь сморщился и точно вспомнил что-то больное, тяжелое.

Елена поняла, о чем он вспомнил, и, обхватив руками его лицо, стала целовать его и говорила:

— Будь уверен, папа… Я на тебя похожа и счастья обманом не куплю.

Глава шестая Приятели

Целый день Венецкий просидел, запершись в своем грязном номере. Удар для молодого человека, впервые любившего, был слишком тяжел. Еще несколько часов тому назад он так светло мечтал о близком счастии, а теперь?..

Недалекое прошедшее, такое хорошее, светлое, уходило от него все дальше и дальше, подернутое каким-то туманом, из-за которого глядело на него с грустною улыбкой милое лицо…

«Уж не во сне ли все это, и точно ли Елена замужем и так далека от меня?» — повторял он несколько раз, на что-то безумно надеясь и вспоминая ее нежный, ласковый взгляд. С отчетливостью молодых влюбленных повторял он все нежные имена, которыми она его называла, вызывал ее образ, ее поцелуи, ее тихий, умоляющий голос, и кроткие его глаза блестели счастием…

Но письмо напоминало ему, что он не бредит. Он в десятый раз перечитывал его, целовал «ужасные» строки и все более и более убеждался, что Елену «жестоко обманули» и что во всем этом виновата мать, которую он уже горячо ненавидел…