В Мраморном дворце - [44]

Мне было приятно снова побывать в Ливадии, в которой я провел два учебных года, и увидеть знакомые места. В общем, все оставалось по-старому, кроме нового дворца, который Ливадию только украсил. Управляющий имением был тот же, генерал Янов, и сторож у ворот, со стороны Ореанды, с большой рыжей бородой, был тот же, который был и при нас.

Мисхор находится рядом с Алупкой, которую я так люблю. Конечно, я снова осматривал Алупкинский дворец, и показывал его все тот же пожилой татарин, у которого были часы с портретом великого князя Николая Николаевича Старшего. Мы с Васильковскими очень часто гуляли по дивному Алупкинскому парку, и я от души наслаждался. Погода стояла чудесная.

Мы ездили с визитом к княгине Зинаиде Николаевне Юсуповой, в тот самый дом, в котором Татиана была объявлена невестой князя Багратиона.

Мы как-то обедали у Юсуповых. Они жили по-царски. За стулом княгини стоял расшитый золотом татарин и менял ей блюда. Мне помнится, что стол был очень красиво накрыт и что были очень красивые тарелки датского фарфора. В столовой было большое зеркальное окно с прекрасным видом на Ай-Петри.

После обеда мужчины сели играть в бридж, а я остался разговаривать с княгиней и другими дамами. Я томился, потому что все темы быстро были исчерпаны.

В это время в Ялте жил эмир Бухарский, который ходил в халате с генеральскими эполетами и свитскими аксельбантами. Я поехал к нему с визитом на его собственную дачу, посидел у него и пригласил его к себе в Мисхор. В условленный день я послал за эмиром автомобиль и для торжественности посадил рядом с шофером моего камердинера Рымаря. Эмир приехал со своим доктором, худым стариком, и с состоявшим при нем офицером. Последний произвел на меня отвратительное впечатление. Не помню, чем я угощал эмира, полагалось его угощать “дастарханом”. Мои камердинер и шофер получили от эмира медали и были очень этим довольны.

В Симеизе, вблизи Мисхора, жил престарелый генерал-фельдмаршал граф Милютин, пробывший военным министром в течение почти всего царствования императора Александра II. Мне очень хотелось с ним познакомиться. Я написал ему письмо, прося его меня принять. В назначенный день мы с Васильковским явились к графу Милютину. Ему было девяносто с лишком лет, но он был еще бодр и, к моему большому смущению, сам пододвинул мне кресло. Он был седой, как лунь, с небольшой бородкой, в новой генерал-адъютантской тужурке с вензелями императора Александра II и фельдмаршальскими жезлами на погонах. Мы сидели у него в кабинете-библиотеке. Мне помнится, что говорили мы и о моем дяде, которого он прекрасно знал, заседая много лет подряд в государственном Совете под его председательством.

Я сидел, устремив глаза на Милютина, чтобы как следует его рассмотреть: ведь я сидел перед начальником штаба Кавказской армии, который в 1859 году взял Гуниб и пленил Шамиля, перед деятельным сотрудником Царя-Освободителя, реорганизовавшего нашу армию, перед человеком, которого не сможет обойти историк царствования Александра II!

Через месяц после моего визита Милютина не стало. Как я счастлив, что мне удалось его повидать и перекинуться с ним несколькими словами! Милютин умер одновременно со своей женой, и их хоронили вместе. После смерти Александра II Милютин ушел с поста военного министра и с тех пор безвыездно жил в своем имении в Симеизе. Обстановка его дома была очень скромная. Он приезжал в Москву на коронацию императора Николая II и на открытие памятника Александру II в Москве в 1898 году и тогда был произведен в генерал-фельдмаршалы.

Перед отъездом из Крыма следовало откланяться государю. Я поехал в Ливадию и просил доложить о себе, но государя не было дома, он совершал большую прогулку. Меня позвала к себе государыня и оставила завтракать. Никогда еще со мной не случалось, чтобы государь или государыня оставляли меня завтракать невзначай. Поэтому я был чрезвычайно тронут вниманием царицы. Она была очень в духе и очень мила со мной. Мы завтракали наверху, в маленькой столовой. Я помню, что в столовой, над дверью, висела гравюра, изображавшая встречу царя Соломона с царицей Савской.

На обратном пути из Мисхора в Севастополь мы ехали очень быстро. В Севастополе отправились в гостиницу Киста, в которой позавтракали. Там мы встретились с полковником Генерального штаба Одинцовым, начальником авиационной школы в Севастополе. Он предложил нам осмотреть его школу. Я охотно согласился. Школа была за городом. После осмотра мне предложили полетать на аэроплане. Я с радостью принял это заманчивое предложение.

Пришлось снять саблю и вместо фуражки надеть шлем. Аэроплан был совсем открытый, и меня привязали к сиденью. Пилотом был известный летчик Ефимов. Было немножко страшно, но очень приятно. Мы поднялись на шестьсот метров и пролетели над кладбищем, по направлению к которому двигалась похоронная процессия. Я хотел перекреститься, но было страшно отнять руку от жердочки, за которую я держался, но я все-таки перекрестился. В воздухе мы встретились с другим аэропланом, на котором летел флигель-адъютант Е.К. Арсеньев. Он приехал в Севастополь, чтобы ехать в Ливадию дежурить. Ему, как и мне, предложили попробовать полетать на аэроплане. Я вижу его сидящим на аэроплане в красных флигель-адъютантских лампасах. Когда Ефимов стал спускаться, у меня захватило дух, как на качелях. Я был в восторге, что мне удалось полетать.