В море погасли огни - [24]

Последними покидали Таллинский рейд корабли прикрытия — лидер «Минск», быстроходные эсминцы, тральщики, сторожевики, минзаги и катера. Дав последний залп по противнику, отряд развил хорошую скорость и стал догонять нас.

Вскоре авиация принялась бомбить тихоходы, а с наступлением сумерек фрицы начали обстреливать из береговых батарей.

«Киров» и миноносцы открыли по правому берегу ответный огонь. А нам, катерникам, приказали поставить дымовую завесу.

Грохоту было много. Потом стемнело, надобность в дымзавесах отпала. Я вернулся к «малютке».

Вскоре корабли застопорили ход, в воду полетели якоря. Многие останавливались прямо на минных полях. Подводная лодка пошла дальше.

То впереди, то позади раздавались взрывы. Но что в темноте происходило — трудно было понять. Горизонт то и дело озарялся вспышками…»

Подробней рассказал об этой ночи и следующем дне командир катера МО 210 лейтенант Валентин Панцирный.

«Мы покинули Таллинский рейд с кораблями последнего каравана. Катера нашего дивизиона шли в охранении старых миноносцев типа «Новик». Я был в распоряжении командира миноносца «Артем».

Мы шли концевыми. Крупные транспорты двигались за тральщиками впереди. Темнота надвигалась быстро. В сумерках мы видели перед собой силуэты впереди идущих кораблей и пенистый кильватерный след.

Вскоре горизонт озарился огромной вспышкой и до нас докатился протяжный гул, похожий на раскаты грома. Мы в это время уже находились за маяком Кэри. Корабли почему-то начали замедлять ход и через каких-нибудь полчаса совсем остановились. Это было опасно.

Я недоумевал: «Кто это так распорядился? Ведь в училище нам вдалбливали, что ни в коем случае нельзя останавливаться на минном поле. Надо быстрей идти вперед, только вперед. Иначе мы становимся неподвижными мишенями».

Корабли все же продолжали стоять. До нас доносились какие-то неясные человеческие голоса: не то крики о помощи, не то команды.

Командир миноносца «Калинин» в мегафон приказал катеру МО-211 пойти вперед и выяснить, что там случилось.

Катер ушел и довольно быстро вернулся. Командир МО-211 подошел почти вплотную к «Калинину» и стал докладывать. О чем он говорил, я не разобрал, потому что в этот момент вспышка выхватила из тьмы и катер, и миноносец. Она была такой резкой, что я на время ослеп. Грохот ударил в уши, и горячая воздушная волна чуть не сбросила меня с мостика…

Когда я вновь обрел зрение, то был потрясен: на том месте, где еще недавно виднелись миноносец и катер, было пусто, только что-то хлюпало и клокотало в волнах. Не доверяя своему зрению, я дал ход катеру и пошел вперед, чтобы убедиться: не мерещится ли мне?

Зрение мое восстановилось, я хорошо видел, как в пузырящейся воде крутились обломки, тряпки и барахтались люди. Мои матросы начали подбирать тонущих. И в это время море вновь озарилось яркой вспышкой… Один за другим прогрохотали два мощных взрыва.

Почти одновременно подорвались мой «Артем» и «Володарский». Мне показалось, что их торпедировали. Велев приготовить глубинные бомбы, я ринулся в ту часть моря, где, по моим расчетам, могла находиться немецкая субмарина. Но разве во тьме разглядишь перископ или след от него?

Чтобы пугнуть гитлеровских подводников, я сбросил несколько глубинных бомб и вернулся к месту катастрофы. Из пучины, проглотившей корабли, бурно всплывал мазут и пузырился среди барахтавшихся в воде людей…

— Разъедает глаза… скорей вытаскивайте! — кричали плававшие.

Мои краснофлотцы, привязав к бросательным концам пробковые круги, стали выуживать тех, кто имел силы уцепиться. Одним из первых они вытащили старшину радистов Сорокина. Он плавал на МО-211.

— Где ваш катер? — спросил я у него.

— Не знаю, меня снесло с палубы, — ответил Сорокин. — Я поплыл к «Артему» и опять попал в беду.

Спасенные просили пить. Их тошнило. Мазут разъедал глаза. И нечем было промывать. У нас кончилась пресная вода.

Подобрав из воды человек пятьдесят, я решил самостоятельно догнать корабли, ушедшие дальше, так как охранять мне уже было некого.

Несмотря на мглу, лишь изредка озаряемую вспышками взрывов, я шел полным ходом мимо застывших на минном поле транспортов. Чтобы не налететь в темноте на всплывшую мину, я выставил на носу двух впередсмотрящих, самых зорких старшин.

Часа через два мы увидели на горизонте силуэты крупных кораблей. «Эскадра», — догадался я, и дальше идти не решился. Малым кораблям в ночное время без вызова запрещено подходить к миноносцам и крейсерам. Они могут принять тебя за противника и расстрелять без предупреждения.

Выключив моторы, я стал ждать рассвета. Вскоре нас придрейфовало к МО 142. Он, оказывается, шел в конвое эскадры, но из-за течи и повреждения мотора отстал, а теперь, так же как я, боялся приблизиться к своему конвою.

— Кто там впереди? — спросил я у командира катера.

— «Киров», «Ленинград» и новые миноносцы. Стариков почти не осталось. Собственными глазами видел, как погиб «Яков Свердлов».

МО-142, оказывается, находился в каких-то двух кабельтовых от «Якова Свердлова». В девятом часу наблюдатели заметили в море всплывшие мины и как бы след перископа подводной лодки. Командир МО-142 на всякий случай поднял сигнал: «Вижу подводную лодку противника», прибавил ход и кинулся в погоню, сбрасывая на ходу глубинные бомбы.