В моих руках - [75]

В общем, чертовски хорошая неделя. Я был беззаботным псом, оставляя свой след в этом мире.

Однако в следующий понедельник мне пришлось обернуться деревом. Операция у первого пациента была назначена на восемь утра, и я планировал сделать простую клиновидную резекцию печени. Все наши современные методы диагностики выявили только одну двухсантиметровую опухоль на краю печени. В зависимости от типа рака, я иногда начинаю операции с диагностической лапароскопии (чтобы осмотреть всю брюшную полость) и ультразвука печени (чтобы убедиться в том, что в ней нет никаких дополнительных небольших метастазов, не обнаруженных в предоперационных исследованиях). В большинстве случаев я делаю небольшой лапаротомический разрез, чтобы пропальпировать органы. Так я поступил и в этом случае, и, войдя в брюшную полость, сразу столкнулся с сотнями опухолей размером с рисовое зерно. Я взял несколько из них на срочное гистологическое исследование и сделал УЗИ печени. Еще более шокирующие новости: в каждой части печени были разбросаны десятки метастазов, каждый из них размером около 3–4 мм. Я взял биопсию одного из этих новообразований и пошел в лабораторию. Вместе с патологоанатомом мы выяснили, что все новообразования были метастазами одной опухоли. Операция была закончена. Удалить все злокачественные опухоли было невозможно.

Ушив лапароскопический разрез, я вышел из операционной для того, чтобы пообщаться с семьей больного. Новости были ужасные, и семья (более десяти человек!) восприняла их со всем спектром соответствующих эмоций: от гнева до рыданий. Второй тяжелый разговор у меня состоялся примерно через час, когда сам пациент очнулся от наркоза. Почему это случилось? Я был раздосадован и печален от осознания своего бессилия.

Вторая операция началась также, как и первая – с небольшого разреза. Слава богу, в брюшной полости не было обнаружено никаких новообразований. Однако мое облегчение длилось недолго: интраоперационное УЗИ показало, что вместо двух опухолей в правой доле печени, которую можно было легко удалить, в каждом из сегментов органа было разбросано около десятка метастазов. Биопсия подтвердила диффузный характер распространения рака. Разрез пришлось ушить. Казалось, что мир преисполнен дурными новостями. Был еще даже не полдень, а я уже чувствовал себя истощенным физически и эмоционально.

Вторник начался хорошо: с приема двух пациентов, кандидатов на хирургическое вмешательство, и осмотра двух больных, уже его перенесших. Результаты были хорошими, и кабинет наполнился вздохами облегчения, улыбками и ободряющими объятиями. А потом мир рухнул. На плановый осмотр после удаления первичного новообразования печени пришла молодая пациентка, которая восхищала своей решительностью. Эта леди поразила меня и своего онколога-терапевта тем, что пробегала по 3 км до и после каждого сеанса химиотерапии. Как она говорила: «Я чувствую себя ужасно, но преодоление трудностей дает мне цель и надежду». Ее сила духа впечатляла. Онкомаркеры в ее крови не повышались уже 3 года. В этот раз все изменилось. Просмотрев результаты КТ, я остолбенел. Несколько новых опухолей в гипертрофированной печени и многочисленные увеличенные лимфатические узлы возле кровеносных сосудов в брюшной полости. Я вошел в кабинет, и пациентка с мужем тут же поняли, что я принес дурные вести. Сохраняя спокойствие и профессиональный вид, я рассказал о рецидиве. После описания результатов всех исследований в комнате повисла тишина.

Ошеломленная, девушка спросила: «Как это возможно? Я – та, кто должен был победить рак».

Я ничего не смог на это ответить.

Мы разговаривали еще минут пятнадцать, и я позвонил ее онкологу, чтобы сообщить печальную новость. Он настоял на новом курсе химиотерапии с постоянным контролем. Пациентка спросила, возможно ли будет когда-нибудь провести еще одну операцию. Я ответил честно – это маловероятно, но при хорошем ответе на химиотерапию можно рискнуть. Это утверждение справедливо для каждого моего пациента. Но, к сожалению, у слишком многих больных неоперабельный рак.

В среду, взглянув на свое расписание, я застонал. На день было запланировано суммарно 9 часов административных встреч. Я не возражаю против такой работы, если это приносит какую-то пользу в принятии важных решений, но было очевидно, что это – не тот случай. Я эмоционально отстранился и провел этот день пустой болтовни. Несмотря на мое активное участие в ходе этих обсуждений, никаких полезных решений не было принято. В конце дня я был выжат как лимон: так сильно не устанешь даже в операционной. К счастью, сложное 6-часовое вмешательство, запланированное на четверг, прошло успешно, и я был рад прервать трехдневную цепочку неудачных дней. Тем не менее, выйдя из операционной, я знал, что при таком типе рака, который был у пациента, нередки случаи метастазирования, и зачастую микроскопические раковые очаги остаются во всех органах. Этому больному потребуется серьезное послеоперационное лечение, и его ждут месяцы нервно-бдительного наблюдения. Это всегда тяжело как для больного с его семьей, так и для команды медиков.