В моих руках - [58]

На следующий день мне позвонил патологоанатом, который провел вскрытие. Причина внезапной смерти была установлена. Несмотря на то что у пациента не было никаких симптомов сердечных заболеваний и предоперационная ЭКГ не выявила отклонений, патологоанатом обнаружил изъязвленную атероматозную бляшку в устье передней нисходящей ветви левой коронарной артерии. Эта артерия снабжает кровью переднюю стенку сердца, включая левый желудочек, который подает кровь через аорту во все части тела. Сосуд был сильно сужен, там образовался тромб, который полностью закупорил эту важную артерию. Больной умер от крупного интраоперационного инфаркта миокарда, проще говоря, от сердечного приступа.

Я не спал и вторую ночь. Весь сценарий раз за разом переигрывался у меня в голове. К счастью, на следующей неделе у меня не было никаких плановых операций. Я проводил научные и административные встречи, пытаясь сохранить достойный вид. Несколько раз я просмотрел историю болезни пациента, задаваясь вопросом, что я мог или должен был сделать по-другому. У него было совершенно бессимптомное, но смертельно опасное заболевание коронарной артерии. Были ли признаки, которые я пропустил или мог бы обнаружить?

Я позвонил его жене и озвучил результаты вскрытия. Я сообщил, что у него не было симптомов или клинически явных признаков надвигающегося сердечного приступа. Острая закупорка передней нисходящей ветви левой коронарной артерии является частой причиной внезапной смерти. Жена пациента была невероятно любезна и поблагодарила меня за информацию, а также за попытку помочь мужу избавиться от рака.

На следующей неделе этот случай был представлен на нашей еженедельной конференции по заболеваемости и смертности, на которой мы обсуждаем любые осложнения, произошедшие во время или после операции. Обычно хирург или его ассистент кратко озвучивает информацию о пациенте, описывает сложившуюся ситуацию и рассматривает похожие случаи в современной литературе. Такие конференции – старая хирургическая традиция. В эти дни собрания проходят гораздо спокойнее и доброжелательнее, чем 25 лет назад. Конференции позволяют открыто и честно описать нашим коллегам-хирургам, интернам и резидентам любые осложнения или причину смерти пациента во время или после операции. После того, как хирург или его ассистент изложат факты и свои выводы, коллеги делятся своим мнением, комментариями и предложениями, что можно и нужно было сделать. Чтобы избежать повторения таких ситуаций в будущем, мы часто делим возникшие проблемы на технические ошибки, ложные выводы, неправильный диагноз или несвоевременность его установления. Это важный образовательный момент, который позволяет всем присутствующим извлечь уроки и улучшить помощь пациентам.

Мой ассистент кратко, но обстоятельно представил случай, показав снимки опухоли, нормальные предоперационные анализы крови и ЭКГ пациента. Он также устно описал ход операции и чем она закончилась. После того, как ассистент закончил, в комнате воцарилась тишина. У коллег не нашлось ни единого замечания. Один из хирургов повернулся ко мне, угрюмо сидящему на заднем ряду, и сказал: «Я знаю, что это мучает тебя, но иногда случаются вещи, которые ты не в силах предсказать или изменить. У этого человека не было никаких симптомов, предупреждающих о критическом поражении коронарной артерии. Очевидных причин, почему это произошло именно во время операции, не найти».

Подобные конференции могут быть как наказанием для хирурга, так и его спасением. Но на меня, к сожалению, не подействовало даже сочувствие коллег. Никто из нас не мог обнаружить техническую ошибку, неисправность оборудования, упущение в предоперационном обследовании или неправильные выводы. Случилось то, что случилось. В хирургической научной литературе все статьи относительно методов лечения неизбежно включают список или таблицу с показателями осложнений и смертности. Вот почему для некоторых хирургов такие ситуации – это лишь статистическое событие, суровая и бесчувственная вероятность. Тем не менее не надо забывать, что это не просто цифры или проценты, а катастрофа, которая затрагивает пациента, его семью и всю хирургическую команду. В конечном счете после нескольких дней мучений я понял, что мне нужно принять и пережить свой страх и позволить себе исцелиться с течением времени.

В многочисленных хирургических статьях описывается, что результаты технически сложных, необычных и экстренных операций всегда лучше, если их проводит опытный хирург. При оценке результатов обычно учитывают наличие осложнений, показатели смертности и выживаемости больных. На исход влияет и специализация медицинских центров. Это, безусловно, сложно оспорить. Но ни хирург, ни медицинский центр не идеальны. Каждый раз, когда я обсуждаю с пациентом и его близкими список потенциальных осложнений и проблем, которые могут возникнуть после операции, я молюсь про себя, чтобы они не случились. Цена, которую мы, врачи, платим за уроки бдительности и настороженности, чрезвычайно высока.

Одним из осложнений, которых мы боимся после операции, является тромбоз глубоких вен. У онкологических больных риск этого осложнения может быть еще выше, чем у других пациентов. В худшем случае тромб может оторваться от стенки вены в ноге или малом тазу и пройти через сердце к легочным артериям, вызвав их закупорку. Такое осложнение называется тромбоэмболией легочной артерии (ТЭЛА). Она проявляется одышкой, падением уровня кислорода в крови или даже может привести к внезапной смерти. Несколько лет назад я прооперировал 60-летнего бизнесмена с Восточного побережья. У него в правой доле печени появился одиночный узел – внутрипеченочная холангиокарцинома. Мужчина был заядлым спортсменом, любил походы и рыбалку. Он пробегал по 3–5 км в день. Пациент был в отличной физической форме, и у него не было других проблем со здоровьем. До и после резекции правой доли печени мы вводили ему антикоагулянт в профилактических целях, чтобы снизить риск образования тромбов. Операция прошла хорошо, кровопотеря составила менее 150 мл. На четвертый день после операции пациента выписали из больницы. Когда я увидел мужчину через неделю, он выразил искреннюю признательность, сообщил, что чувствует себя хорошо и готов вернуться домой. Мы назначили ему визит через 6 недель, чтобы посмотреть анализы крови, снимки, а также оценить регенерацию печени и общее состояние здоровья перед началом химиотерапии.