В моих руках - [38]

Резидент смущенно произнес: «Извините за комментарий», что только усилило смех. Я еле-еле сдерживался, боясь, что у дьякона (он все еще держался за сердце) прямо в палате пробуждения случится полноценный инфаркт миокарда.

Не навреди – одна из главных заповедей врача.

Во время нашей бурной беседы пациентка снова погрузилась в сон. Глядя на свою жену с недоверием, дьякон покачал головой и выдавил из себя слабую улыбку. Совершенно недовольный тем, что ему только что пришлось услышать, он попросил присесть на пару минут. Я вывел всех из палаты пробуждения и объяснил, что анестетики и обезболивающие препараты иногда могут вызвать необычное поведение у пациентов после операции. Я признался, что мне никогда не доводилось слышать ничего похожего, но заверил их, что этот эффект краткосрочный. Одна из дочерей отвела меня в сторону и произнесла: «Я и не думала, что мама знает все эти слова!»

Я тихо вернулся в палату пробуждения и посмотрел на спящую пациентку. Я надеялся, что окажусь прав, и извержения ненормативной лексики не повторятся. Проходящая медсестра просто сказала: «Ух ты!»

Ух ты!

На следующее утро мы с коллегой навестили пациентку в больничной палате. Ее муж и три дочери уже ждали нас. И снова, прежде чем я успел что-то сказать, одна из дочерей попросила: «Скажите ей. Озвучьте, что она говорила вчера».

Больная посмотрела на меня умоляюще: «Пожалуйста, скажите, что я не произнесла ничего грубого или неуместного?»

К сожалению, мэм, я не могу этого сделать. Понятно, что муж и дочери больной оповестили ее о глубине познаний в области ненормативной лексики. Я не вдавался в подробности, но подтвердил, что после некоторых слов меня бы в детстве заставили прополоскать рот с мылом. Пациентка густо покраснела и извинилась перед семьей, моим коллегой и мной. Ее дочери и муж (теперь полностью расслабленный) начали смеяться, и одна из дочерей указала на моего резидента: «У него есть имя для тебя, мама. Матершинница». Теперь смеялись все.

Ну ладно, не все. Моя пациентка в ужасе продолжала извиняться.

Я с радостью сообщаю вам, что больная восстановилась без осложнений. Ее ЭГЭ никогда не рецидивировала и не метастазировала, несмотря на наличие в ней злокачественных признаков, таких как сосудистая инвазия. Я никогда больше не слышал от нее слов, которые бы перевели фильм в категорию «18+». Тем не менее ее муж и дочери ставили ее в неловкое положение на каждом визите. Когда я входил в смотровой кабинет, один из них непременно восклицал: «Матершинница ждала встречи с Вами!» Бедняжка начинала краснеть и извиняться, по крайней мере, десяток раз. Я не мог убедить ее близких прекратить, но вся эта ситуация стала прямо семейным преданием. Даже бруклинский акцент моего резидента передавался в точности.

В декабре того же года больная попросила о встрече в клинике. Она подарила мне обернутую коробку и застенчиво сказала: «Может быть, это компенсирует те вещи, которые я наговорила».

Я улыбнулся и заверил ее, что в подарке нет необходимости. Я был абсолютно не обижен. В конце концов, я же хирург. Она настояла, чтобы я открыл коробку. У пациентов часто есть таланты, о которых я изначально ничего не знаю. Так как мы, онкологи, следим за своими больными всю оставшуюся жизнь, нам постепенно открываются все их навыки, хобби и способности. Внутри коробки оказался красивый деревянный Санта-Клаус. Он был высечен из цельного бруска, а на поверхности моя пациентка нарисовала лицо, руки, ноги и мешок, полный подарков. Казалось, что брусок сразу был создан именно в такой форме. Пациентка спросила меня, узнал ли я, что это за дерево. Я признался, что нет. Сидящий рядом муж гордо сообщил мне, что фигурка сделана из кипарисового «колена». Такие «колени» формируются из торчащих подводных или подземных корней кипарисов, которые растут на болоте или на запрудненной почве. Моя больная несколько раз в год отправлялась в дикие кипарисовые рощи возле своего дома, чтобы пополнить коллекцию кипарисовых «колен». Сначала она изучала форму дерева, чтобы представить скрытого внутри персонажа, полировала брусок, а затем рисовала на нем оставшиеся детали. При этом у нее даже не было художественного образования. Что примечательно, каждая фигурка была уникальной. Впечатляющие умения. Все эти фигурки стали ценным семейным наследием. Я поблагодарил ее за необычный и очень приятный подарок.

Она улыбнулась и снова извинилась. В следующем декабре я получил вторую коробку. Внутри был еще один кипарисовый Дед Мороз. Он очень отличался от предыдущего, но был сделан не менее искусно. Я несколько раз сердечно поблагодарил больную, но попросил ее больше ничего мне не дарить. Я ценил ее усилия, благодарность и талант, но предпочел бы, чтобы она осчастливила этими фигурками и других людей. Пациентка сообщила, что ежегодно дарит такие поделки всем своим друзьям и членам семьи, а иногда продает их на ярмарках и жертвует вырученные деньги в местный приют для бездомных. Добросердечная женщина, я был тронут ее благородностью.

Жена дьякона прожила более 10 лет после удаления ЭГЭ. Под конец жизни у нее развилась болезнь Альцгеймера, и она перестала приезжать на ежегодные визиты. Но пока она появлялась, мужа и дочери непременно ее дразнили. Они отказывались забывать «как мама выругала нас и доктора Кёрли». Когда больная скончалась, ее дочери прислали записку, в которой благодарили меня за заботу и за подаренные годы жизни.