В моих руках - [37]

Общая анестезия и наркотические обезболивающие препараты, которые часто применяются сразу после крупных хирургических вмешательств, могут вызвать интересные реакции у пациентов. Больные могут быть дезориентированы сразу после пробуждения от наркоза, но тем не менее они способны отвечать на вопросы врача. Время от времени люди в этом состоянии произносят странные, бессмысленные, неожиданные или неуместные фразы. Интересно, что этот период у пациента не откладывается в памяти. Разведывательные службы во всем мире пытались использовать анестезирующие препараты, такие как пентотал барбитурата натрия, в качестве «сыворотки правды». Отличный материал для шпионских романов и фильмов, но правда в том, что никто не может предсказать реакцию человека после введения ему психоактивного вещества.

Несколько лет назад ко мне обратилась женщина 70 лет с редкой опухолью – эпителиоидной гемангиоэндотелиомой (ЭГЭ). Она может представлять собой как одиночное новообразование, так и множественные поражения. Данный вид рака возникает в печени и в других органах. Первичная ЭГЭ печени встречается действительно редко. В США ежегодно диагностируется лишь несколько десятков подобных случаев. Не все опухоли ведут себя агрессивно, некоторые протекают относительно доброкачественно. Тем не менее если ЭГЭ печени метастазирует, то чаще всего – в легкие. Поведение злокачественной ЭГЭ можно назвать достаточно необычным. Сообщают, что при удалении первичных новообразований печени объем метастазов в легких у некоторых пациентов снижается, а в некоторых случаях они даже исчезают. Явление, когда местное лечение (например, удаление или облучение опухоли) приводит к уменьшению размеров метастазов в других органах, называют абскопальным эффектом, или эффектом «свидетеля». Мы, врачи-онкологи, хотели бы видеть такой феномен почаще.

Моей пациентке диагноз ЭГЭ был установлен после того, как в ходе ежегодного обследования ее анализ крови показал легкое воспаление печени. Ее семейный врач назначил УЗИ брюшной полости, заподозрив желчекаменную болезнь. Камни в желчном пузыре отсутствовали, но в левой доле печени больной была обнаружена 6-сантиметровая опухоль. После уточнения диагноза с помощью КТ и биопсии пациентку направили ко мне, чтобы рассмотреть возможность хирургического вмешательства.

Эта больная была тихой, интеллигентной и даже в чем-то чопорной женщиной. При первой нашей встрече ее сопровождали муж и три взрослые дочери. Они прибыли из маленького городка в восточном Техасе, и на все мои вопросы я чаще всего слышал «да, сэр» или «нет, сэр». Муж пациентки служил дьяконом в местной баптистской церкви, а его жена и дочери были учительницами в воскресной школе. После того, как дети моей больной выросли и покинули дом, она стала еще и секретарем в этой церкви. До постановки диагноза «эпителиоидная гемангиоэндотелиома» пациентка считала себя практически здоровой. Из симптомов у нее была только умеренная артериальная гипертензия, которая хорошо контролировалась одним подобранным препаратом. Леди активно занималась церковной и общественной деятельностью и гордилась своими детьми и внуками. Больная сообщила, что ее не волнует предстоящая операция, ведь она знает, что все будет хорошо.

Эту семью смело можно назвать образцом для подражания.

Через пару недель я провел этой женщине простую операцию по удалению левой доли печени вместе с опухолью. Вмешательство длилось около часа. Это была рутинная, ничем не примечательная и несложная операция, и пациентка хорошо ее перенесла. Кровопотеря была минимальной, и переливание не понадобилось. Я вышел к семье и сообщил, что операция прошла успешно, больная в стабильном состоянии и отдыхает в палате пробуждения. Они попросили ее увидеть, и я сообщил, что это будет возможно где-то через час. К тому времени пациентка как раз должна была проснуться. Судьба иногда вмешивается в наши четкие планы. По стечению обстоятельств, в тот день у меня на дежурстве был резидент, который родился и вырос в районе Бруклина в Нью-Йорке. Мы пошли проверить пациентку и в тот же момент ее муж и три дочери прибыли в палату пробуждения. Прежде чем я успел вымолвить хотя б словечко, дьякон схватил жену за руку и с беспокойством поинтересовался: «Как ты, дорогая?»

Из ее рта вырвалась череда оскорблений, проклятий, слов, запрещенных для использования в эфире, и открытых вопросов о моем происхождении. Ее муж отпрянул на несколько шагов и схватился за сердце, спросив при этом: «Дорогая, ты в порядке?» Нецензурная лексика, которая подавлялась мозгом почти 70 лет, снова полилась из этой респектабельной леди. Одной из ее дочерей удалось вставить: «Мама?» Ругательств становилось все больше. Существительные, глаголы, прилагательные и наречия. Четыре удивленные пары глаз уставились на меня. Дьякон спросил: «Это нормально?»

Нет, не совсем. Но такое случается.

В состоянии шока одна из дочерей даже предположила, что это не ее матушка.

В этот момент мой коллега, очевидно, охваченный всеобщим безумием, пробормотал: «О, это не матушка, а какая-то Матершинница!» После нескольких минут звенящей тишины все три дочери пациентки одновременно захохотали. Громко, обхватив живот и со слезами на глазах.