В моих руках - [10]

Я был готов к такому повороту. Хирургическая маска спрятала улыбку, с которой я ответил: «Большинство людей считает, что все адвокаты ведут себя как задницы. Мне спасти ваш анатомический орган или Вас самого, представителя этой благородной профессии?»

Когда смех в операционной утих, я жестами показал анестезиологу, что можно начинать. Перед тем как наркоз окончательно подействовал, пациент все время повторял свою просьбу.

У этой сказки оказался счастливый конец: НПЭ с наложением временной илеостомы прошла успешно. Когда моего все еще храпящего пациента увезли в палату, я вышел поговорить с его женой. Она лукаво улыбнулась и спросила, было ли ее послание разборчиво написано. Я отметил ее прекрасный почерк, а затем пересказал наш диалог в операционной. Она смеялась до слез и бесконечно благодарила меня за спасение «этой задницы». Эта парочка запомнится мне надолго!

Через 6 недель после операции я закрыл илеостому, и работа желудочно-кишечного тракта пациента полностью нормализовалась. Я рад вам сообщить, что эта задница, то есть, конечно, адвокат, все еще жив, здоров и уже 16 лет не вспоминает о раке.

Homo sapiens, мы такой забавный вид. И как нами можно не восхищаться?

Такая возможность выпадает не каждый день Часть I

Единственное, что может спасти человечество, – это сотрудничество.

Бертран Рассел

Сотрудничество: совместные усилия по достижению единой цели.

Спустя 8 месяцев после окончания резидентуры, когда я еще был совсем новичком на кафедре хирургической онкологии, пришло время для ежегодного заседания нашего Общества. Как самого младшего, меня оставили присматривать за пациентами и «в целом быть начеку». В первый же день заседания мне позвонил заведующий. Он забыл, что согласился принять группу итальянских хирургов, которые хотели посетить наше учреждение до начала основных мероприятий. Я спросил, когда они прибудут, на что услышал: «Они уже в моем кабинете».

Я сразу направился туда и встретил хирурга-онколога из Генуи и восемь молодых интернов из разных медицинских учреждений Италии. За обсуждением различных методов лечения рака мы провели в конференц-зале чуть более часа. Затем я повел их в операционную. Все девять хирургов переоделись и попытались занять местечко поудобнее, откуда было бы лучше видно, как я выполняю две резекции печени. После этого мы вернулись в конференц-зал. Еще час я отвечал на вопросы, затем мы поблагодарили друг друга, обменялись визитками и распрощались. Я подумал про себя: «Это был приятный опыт», и решил, что итальянская история окончена.

Через 3 месяца мне поступает звонок из Италии. Я был слегка удивлен, когда услышал одного из тех молодых хирургов, с которыми познакомился несколько месяцев назад. Он сообщил, что организовывает мультидисциплинарную конференцию по онкологическим заболеваниям желудочно-кишечного тракта в институте на юге Италии, и предложил мне выступить на ней с двумя лекциями. Максимально спокойным голосом я ответил: «Позвольте мне проверить свой график». Я положил телефонную трубку и примерно 10–12 секунд усердно стучал по клавишам на клавиатуре. С чувством выполненного долга я опять взял трубку и, едва сдерживая волнение, сказал: «Да-да, я думаю, что смогу поучаствовать». Мне отправили темы лекций и билеты, и через 4 месяца я вылетел в Неаполь. Это была моя первая поездка в Италию.

В аэропорту меня встретил тот же молодой хирург. Я плохо сплю в самолетах, поэтому после ночного трансатлантического перелета чувствовал себя слегка уставшим. По дороге в отель всю сонливость как рукой сняло. После третьего красного сигнала светофора, на который мы промчались под звуки клаксонов машин, я спросил у коллеги: «Неужели в Италии никто не останавливается на светофоре?» В ответ мне объяснили: «В Неаполе красный свет – всего лишь рекомендация». В отель я приехал окончательно проснувшимся и бодрым. Марио Андретти, или Франческо, предупредил, что заедет за мной на ужин, а на следующее утро отвезет меня в Национальный онкологический институт имени Дж. Паскале (G. Pascale Istituto Nazionale di Tumori). Я с ужасом осознал перспективу дальнейших поездок с этим молодым маньяком. К счастью, дорога на ужин была очень короткой, и меня угостили великолепнейшей неаполитанской пиццей. Зато утренняя поездка в институт оказалась еще более экстремальной, чем обе предыдущие, и большую ее часть я провел, вцепившись в ручку двери в полном ужасе. Позже, посетив другие итальянские города, я узнал от коллег из других регионов, что даже их пугает вождение в Неаполе. Это немного утешило мое самолюбие.

Меня пригласили выступить с двумя лекциями в итальянском Национальном онкологическом центре в первый же год работы на кафедре хирургической онкологии. Это была огромная честь, и, конечно же, я слегка нервничал. Но полученный опыт стоил всех переживаний. Приглашающая сторона провела мне экскурсию по больнице, и я отметил невероятное количество пациентов со злокачественными опухолями печени. В то время я как раз проводил научные и клинические исследования по этой теме. Заинтригованный, я побеседовал с хирургами, онкологами-терапевтами и эпидемиологами и узнал, что в Южной Италии достаточно распространен гепатит С. Я был буквально ошарашен, когда услышал, сколько случаев в год проходит только в этом регионе. Эпидемиологи сообщили, что, согласно итальянскому законодательству, пациенты с потенциально заразными инфекционными заболеваниями, включая гепатит B и C, ВИЧ или туберкулез, обязаны ежегодно проходить обследование в государственном учреждении здравоохранения. А весь этот регион обслуживался одной больницей, поэтому цифры были невероятно высоки.