В моей руке - гибель - [8]

— Оловянные глаза. Крестный. С таким надо просто, без церемоний.

«Без церемоний» означало одно: прямо предложить Акуле вожделенный наркотик за информацию об Антипове. Колосов тяжко вздохнул: нарушение закона. Грубейшее, чреватое многими последствиями. Он знавал некоторых своих коллег, которые с треском вылетали из органов за подобные «художества». Более того, в душе сам Колосов ненавидел подобные «методы работы», считая их грязными, недостойными своей профессии. Умнее, законнее и в тысячу раз престижнее для собственного профессионализма было бы сплести какую-нибудь оперативную комбинацию, заставив Акулу проболтаться. Но, увы, ни на работу с ним в камере, ни на прослушивание, ни на подключение к операции опытного агента уже не хватало времени. Все эти хитрые интриги и подкопы под побратимскую верность потребовали бы месяца напряженной работы. Искать же Гранта надо было сегодня, сейчас. Что-то говорило Колосову: если этот киллер и уязвим, то только в первые часы после выполнения заказа, когда он считает, что первоклассно справился с задачей и теперь находится в полной безопасности, спрятавшись в тайном, заранее приготовленном на случай отхода логове. И ради того, чтобы немедленно установить место этого тайного схрона, Колосов, как ему ни было противно, готов был поступиться даже очень для себя важным. Корчившийся в ломке вор являлся сейчас лишь подручным средством для того, чтобы достичь этой заветной цели любой ценой.

С начальником отдела убийств Акула уже прежде встречался, а вот на Халилова смотрел настороженно и вопрошающе. А тот созерцал Акулу почти сочувственно.

— Сердечко пошаливает, Антоша? — поинтересовался он мягко.

Карпов опустил глаза. Видимо, он лихорадочно соображал, зачем это его завезли в это тихое местечко — обочина шоссе, овражек, кустики. Кем-кем, а наивным дурачком он не был.

— Я тебе задал вопрос о здоровье, — напомнил Халилов.

— Ты сам, что ли, не видишь? Не видишь, да?! И сдохнуть и жить мне не даете, — голос Карпова дрогнул.

— Плохое самочувствие легко поправить, — подал реплику Колосов. Ему все это напоминало игру в пинг-понг. И мячиком, по которому ударяли их ракетки, был Акула. Вор впился в него взглядом. О, умный Карпов тут же догадался, что именно предложат сейчас ему эти двое. Только еще не догадывался, о чем начнется у них торг.

— Если не желаешь — скажи прямо, разговора не будет, — Халилов усмехнулся. — И… ничего не будет. Так что решай сам, Антоша.

Акула сглотнул.

— Я… я подыхаю, в натуре, ну будьте же людьми… Не дразните… Суками не будьте… Я не могу. Мне плохо. Плохо мне!

— Решать тебе, — Халилов пожал плечами. Потом посмотрел на Колосова. А тому вспомнился их недавний разговор в машине: «По мне, так пусть все они на иглу сядут. Крестный, вся эта воровская мразь, — жестко заметил Ренат. — Нам же проще работать с таким контингентом станет. Вот и проверим сейчас, что Акуле дороже: шприц ли с начинкой, или голова его кровного брата, которому он в верности клялся». — «Получается, что мы с тобой в роли экспериментаторов вроде. Замер шкалы грехопадения, что ли? — ответил Колосов. — А ведь такие вроде больными считаются. Говорят, болезнь у них неизлечимая. Вот был бы у Карпова рак, мы ж не стали бы с ним так, а тут…» — «У него не рак. Крестный, — парировал Халилов, — и хватит тебе самоедством заниматься. Можешь не участвовать, я сам все сделаю. На кого, на кого, а на этого ворюгу мне вообще плевать. Нам с тобой не он нужен, а сам знаешь кто».

— Ну же, Антоша, — подстегнул Халилов, — решайся скорее, время бежит.

— А… а у вас это с собой? — Голос Карпова пресекся.

— Вот оно. — Акула увидел на уровне своих глаз пузыречек с мутноватой жидкостью на ладони своего искусителя.

— Обманешь, сволочь. Дистиллировка небось, а? — Но он уже не мог глаз отвести от пузырька как зачарованный.

Колосову было больно и жалко смотреть на этого в общем-то недурного собой брюнета с резкими мужественными чертами лица. Ничего мужик, хоть и вор. По виду фартовый, женщинам такие должны нравиться. Однако сейчас в лице Акулы уже не было ничего человеческого: голое вожделение, алчная страсть и собачья мольба во взгляде.

— Это не дистиллировка, Антоша, — голос Халилова звучал спокойно, а движения — он полез во внутренний карман куртки и достал одноразовый шприц в пакетике — ленивыми и размеренными.

Акула со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы и спрятал лицо в скованные наручниками руки.

— Суки, — всхлипнул он. — Суки вы все.

— Разговор будет? Да или нет?

— Ну да, да, да!

— Вот и чудненько. Сам справишься или помочь?

— Сам! — Карпов с силой выбросил вперед скованные кулаки. — Сними, сними это скорее! — Раз увидев вожделенное «лекарство», он уже был не в силах сдерживаться.

Один из сотрудников розыска, самый молодой из колосовских подчиненных, молча расстегнул наручники. Потом отвернулся. Колосов видел, насколько не по душе парню вся эта сволочная сцена. Эх!

Халилов священнодействовал: проколол иглой резиновую пробочку, набрал жидкость в шприц и…

— Ну? — Акула уже судорожно рвал с плеч пиджак, задирал рукав щегольской водолазки из ангорки, — Ну же!