В мире хищных зверей - [5]

Он оделся и вышел в общую комнату, занавешенную шторами. Тяжело гудели невидимые трансформаторы. Разумеется, в проеме двери тотчас же возник ребенок Гата с заговорщицки состроенной рожицей. Егор показал ему язык и уже через мгновение они сидели в уголке тахты чуть ли не в обнимку.

- Ловко ты нас провел, а? - пихнул его в бок Егор. - Только зачем было потолок пачкать?

- Говорю тебе, это Курвис приходил!

Курвис, со слов Гаты, получался без лица и с разным ростом (?). После этого разговор о мистических следах в прихожей скатился на различия между хорошими людьми и плохими. Гата все не мог взять в толк: как жирный бородатый Скруци мог быть одновременно хорошим папиным другом и не выполнять своих обещаний, а также беспросветно дуть вонючее пиво.

Тут грозно забарабанили по окну. "И-ой!" - воскликнул мальчик. - Тсс, - дыхнул он в Егора, приложив палец к губам, - тихо! - потом на цыпочках прошелся запереть дверь в комнату, выключил искусственный свет, все так же на цыпочках приблизился к окну и неслышно отдернул шторину. Упали потоки света. За окном двигалась расплющенная стеклом рожа, старавшаяся заглянуть внутрь комнаты.

- Гата! - сердито шепнул Егор.

Малыш плеснул в ладоши, одной рукой схватился за рот, а другой за животик, плечи задрожали. Он зашелся кругом и чуть не упал, он насмехался.

- Ну-ка прекрати! Мигом включай свет! Или мне?

- Не, - еле выдохнул тот, задыхаясь безудержным смехом. - Гляньте, и затрясся сильнее, тыча пальцем в сторону изогнутого стеклом носа.

Под Егором скрипнула половица, а вдалеке, даже, пожалуй, где-то в лесу глухо залаяли собаки. Человек, пытавшийся заглянуть внутрь комнаты, вздрогнул, убрал руки с висков и выпрямился.

- Сосед! - крикнул он неожиданно плаксивым женским голосом. - Ты дома? Приходи на сходку к Найле вечером, а? Слышишь? - и сразу пошел вон из поля зрения, куда-то за угол.

- Все испортил! - топнув ножкой, воскликнул дикий малыш.

- Как тебе не стыдно! Ай-я-яй. Уши отодрать мало.

- Сам ты... - отчетливо обрезал малыш и молнией исчез из комнаты.

И тишина. Беспристрастно гудит трансформатор. Пусть. Все равно тишина - тишина, от которой никуда не спрятаться. Когда рядом был лесник, не было так одиноко. Надо чтобы кто-то всегда стоял рядом. А лучше - шел. И тянул тебя за собой.

"Душно. Почему так душно? Наверное мир такой - душный. Противный мир. Чужой.

Я ненавижу этот мир!

Господи!"

Из-за гардины на пол шуршали потоки сладкого солнца - с улицы, где лес и люди, - а значит непонимание, - и драки, и эволюции, и революции, и жизнь. Та ли это жизнь, настоящая?

"Господи! Смилостивься!

Одиночество."

Егор прислонился лбом к теплому дереву стены. И вдруг на него опять нахлынуло ЭТО...

... Магистр бесшумно сел на траву, чтобы барашки волн доставали до его ног, и взглядом показал мне усесться рядом. Я уселся и мы долго молчали. Он хотел что-то сказать, а я многого чего хотел спросить у него. Но мы молчали. Взвешенный, пропитанный пряностями воздух звенел всеми, даже бесконечно высокими обертонами. Наконец Магистр пошевелился. "Все мы, - тихо сказал он. - пленники, живущие в составе НАСТОЯЩЕГО, несущемся с дикой скоростью по рельсам Истории. Его пассажиры могут смотреть в окошко, иногда замечая: "Как быстро убегают холмы!", а иногда восклицая: "О! Полыхающий пурпуром в отсветах горящего солнца пролесок - я его никогда раньше не видел, разве что это было до моего появления." И мы все живем в этом поезде, не смея выйти наружу пощупать истинную природу проносящихся вдали вещей, мы боимся того, ИНОГО мира, с ужасом взирая на повелителей скорости - фениксов, с легкостью парящих в выси над нами, одним мановением крыла обгоняющие задыхающийся наш паровозик. Они хохочут, глядя на жалких узников; - и многие из нас, не выдержав манящей мечты, прыгают... но, не умея летать, падают с откоса и отстают. Навсегда..."

И опять мрачная тишина. Ну хоть бы лесник пришел что ли. И это жуткое царапанье в печной трубе. Э-эй! Кто там лезет по дымоходу? Не шути! Ну, черт возьми!

Егор стал наклоняться для того, чтобы заглянуть в темное отверстие топливника камина. Брюки зашуршали и он вздрогнул от этого внезапного шороха, его словно окунуло одновременно и в жар и в лед. Он почти упал на колени и заглянул в чернильное отверстие, пугающая темнота которого настораживала. Бу-бу-бу, - бубнило в колодце трубы. Наверное бурчал домовой, а может быть переговаривались за стенкой. Егор приблизил голову к камину. Еще ближе. Его объял подсознательный страх того, что могут схватить за волосы, или откусить голову, или проткнуть глаза. Это надо пересилить. Ведь там же никого нет, - что за худобу должен иметь человек, чтобы пролезть через трубу. Но эти звуки. Невероятно! Ну кто там - иди сюда, по-мужски поговорим. Стоп!! Крыса... или голем - прыгнет сверху и вцепится в нос, - и ведь точно в штаны наделаю. Темнота какая!

Вдруг Егор испугался всамделишно - на него смотрел горящий немигающий глаз. Сердце бешено заколотилось в груди. Глаз стал расширяться. Свет включить!!! Свет!

- Как-то не верится, Нитус, что это сделал он, - послышалось из-за двери и сразу потянули за ручку. - Гха, здесь тоже нико... - тут Землис, голос которого и был слышен, совершенно, кажется, того не ожидая, увидел сидящего на корточках Егора. Егор встал, отряхнул брюки, виновато включил свет. Как-то болезненно вдруг стало ойкать в области живота. Из-за спины Землиса выступил Нитус.