В мгновенье ока - [41]

– В голове не укладывается! Как же мы будем без Песика?

Песик ничего не отвечал: он, как пожар Второй мировой, только что отшумел и оставил после себя опустошенность.

Сьюзен залилась слезами, за ней Рут, потом, как и следовало ожидать, прослезился отец, и самым последним – Скип, который всегда долго раскачивался.

Не сговариваясь, они окружили пса и все как один опустились на колени, чтобы его погладить, будто от этого он мог вскочить, просиять улыбкой, какую всегда вызывало у него предвкушение кормежки, и, опережая всех, с лаем броситься к двери. Но ласка не помогала; слезы хлынули еще сильнее.

В конце концов родители и дети поднялись с колен и, обнявшись, пошли готовиться к завтраку, но толком даже не поели, потому что Рут сказала:

– Негоже оставлять его на полу.

Роджер Бентли бережно поднял Песика на руки, вынес в сад и опустил возле бассейна.

– А дальше что?

– Ума не приложу, – отозвался Роджер Бентли. – Столько лет у нас в семье никто не умирал, а тут… – Он осекся, хлюпнул носом и покачал головой. – Я не то хотел сказать…

– Все правильно, – поддержала его Рут Бентли. – Песик и в самом деле был для нас как родной. Господи, как я его любила!

У всех опять брызнули слезы; Роджер Бентли под благовидным предлогом ушел в дом и вернулся с одеялом, чтобы накрыть пса, но Сьюзен схватила его за руку:

– Нет, не надо! Хочу на него насмотреться. Ведь я его никогда больше не увижу. Он у нас такой красивый. И такой… старенький.

Они вынесли свои тарелки в сад и уселись вокруг Песика – невыносимо было оставлять его в одиночестве.

Роджер Бентли позвонил старшим детям; каждый из них, оправившись от первых слез, сказал одно и то же: скоро буду, ждите.

Когда они примчались в родительский дом – сначала сын Родни, которому исполнился двадцать один год, а потом старшая дочь Сэл, ей было уже двадцать четыре, – на всех опять нахлынула волна скорби, а потом семья сидела молча, надеясь на чудо.

– Что будем делать? – Родни нарушил гнетущую тишину. – Я понимаю, это всего лишь пес…

– Всего лишь? – вскинулся гневный хор.

Роджер пошел на попятную:

– Спору нет, он достоин мавзолея. Но его удел – собачье кладбище «Орион»; это в Бербанке39.

– Собачье кладбище?! – вскричали все вместе, но каждый на свой манер.

– Да что вы, в самом деле? – сказал Родни. – Нелепый разговор получается.

– Почему нелепый? – У раскрасневшегося Скипа задрожали губы. – Песик – он… Песик был – наш самый дорогой. Из чистого золота!

– Вот именно, – подтвердила Сьюзен.

– Прошу меня простить. – Роджер Бентли отвернулся и обвел глазами бассейн, живую изгородь, небесный свод. – Думаю, пора вызывать мусоровоз, который забирает дохлых собак.

– При чем тут мусоровоз? – не поверила своим ушам Рут Бентли.

– При чем тут дохлые собаки? – возмутилась Сьюзен. – Песик у нас – не дохлая собака.

– А кто же он у нас? – уныло спросил Скип.

Все взоры устремились на Песика, который покоился у кромки бассейна.

– Он… – выдохнула, поразмыслив, Сьюзен, – он… он мой любимчик!

Не дожидаясь очередного потока слез, Роджер Бентли снял трубку установленного в саду телефона, соединился с кладбищем домашних животных, задал несколько вопросов и вернул трубку на место.

– Двести долларов, – сообщил он. – Полагаю, это приемлемо.

– За Песика? – возмутился Скип. – Уж больно дешево!

– Ты шутишь? – спросила мужа Рут Бентли.

– Вовсе нет, – ответил Роджер. – Я всю жизнь посмеивался над такими заведениями. Но раз уж мы расстаемся с Песиком навсегда… – он помолчал. – Его заберут ближе к полудню. Прощальная церемония – завтра.

– Прощальная церемония! – фыркнул Родни, остановился у кромки бассейна и сделал несколько круговых движений руками. – Нет, увольте, это без меня.

Почувствовав спиной долгие осуждающие взгляды, он обернулся и втянул голову в плечи.

– Ну ладно-ладно, приду.

– Песик бы тебя не простил, – всхлипнула Сьюзен и вытерла нос.

Но Роджер Бентли ничего этого не слышал. Переведя взгляд с собаки на родных, а потом на небо, он зажмурился и вполголоса произнес:

– Боже милостивый! Да понимаете ли вы, что это единственное горе, которое постигло нашу семью за все минувшие годы? Никто из нас даже ни разу не хворал, так ведь? Не лежал в больнице. Не попадал в аварию.

Он выждал.

– Да, так и есть, – согласились все.

– Круто! – вырвалось у Скипа.

– Вот именно. Вы же видите, сколько вокруг аварий, несчастных случаев, болезней.

– А может быть… – начала Сьюзен, но не сразу договорила, потому что у нее срывался голос – Может, Песик для того и умер, чтобы показать, какие мы везучие.

– Везучие?! – Роджер Бентли открыл глаза. – Это правда! Известно ли вам, как нас прозвали…

– Научно-фантастическое поколение, – подхватил Родни, с невинным видом зажигая сигарету.

– Откуда ты знаешь?

– Да ты постоянно об этом твердишь – читаешь лекции даже за обедом. Нож для консервных банок? Фантастика. Автомобили. Радиоприемник, телевизор, кино. Все на свете! Научная фантастика, куда ни кинь!

– А разве не так? – вскричал Роджер Бентли, обращая взгляд к Песику, как будто ответ знали последние покидающие свою обитель блохи. – Черт побери, ведь раньше и в помине не было автомобилей, консервных ножей, телевизоров. Перво-наперво их надо придумать. Начало лекции. Затем их надо сконструировать. Середина лекции. Таким образом, фантастика становится свершившимся научным фактом. Лекция окончена.