В людских и лесных дебрях - [8]

Я и старый татарин, Юсуф, дождались. Однажды умерло двое наших приятелей. Мы управились с ними быстро и гладко. Один был упитаннее, другой худой и маленький. Устроили лотерею. Я выиграл большого… Снова тянулись дни сытости… Нам хватило трупов вплоть до весны, когда смогли мы продолжить прерванное путешествие.

У меня оставался за пазухой довольно большой кусок мерзлого человеческого мяса, когда Юсуф подошел ко мне и молвил: «Поделись со мной, ведь я голодный!»

«Не поделюсь, ведь в таком случае и я буду завтра голодным!» — ответил я. Он ушел, ничего не сказав, а я решил есть мясо понемногу, чтобы не остаться совсем без питания, до момента, когда с голоду умрет мой последний спутник, татарин.

Однако же уже той ночью я убедился, что мои надежды могут остаться тщетными… Какой-то шорох разбудил меня перед рассветом. Я с трудом открыл глаза и поднялся. Заметил только, что Юсуф привязал к своему поясу тяжелый камень и, крутя им, приближался ко мне. Я сразу понял, что хотел он сокрушить мне череп во сне этим страшным оружием, которое мы, бродяги, называем на жаргоне давних разбойников «кистенем». Он не знал, что я проснулся и стою, готовый к обороне и лучше вооруженный, так как у меня был нож. Он зарычал в отчаянии и отошел.

С той минуты началась самая ужасная мука. Юсуф охотился на меня постоянно, подкрадываясь по ночам, подкарауливая в кустах или за камнями, кидая в меня большие камни или, сходя с горы, скатывал на меня обломки камней или лежащие деревья.

У меня не было ни минуты покоя и отдыха. Мой разум мутился, кровь бурлила, а зубы щелкали… Наконец пришло решение, окончательное, беспощадное и кровавое. С утра я съел последний кусок мяса, чтобы набраться сил и, держа кость в руке, начал приближаться к татарину, который таился в нескольких шагах от меня.

Увидев кость, с ревом какой-то безумной радости, он бросился ко мне. Я понял, что он выпустил из рук тяжелую сучковатую палку, с которой не расставался и которую приготовил для меня, когда Юсуф подбежал ко мне, я вытянул из рукава нож и ткнул в это ужасное привидение, которое мучило меня несколько страшных дней.

Радость охватила меня, когда железо вошло во что-то мягкое, и я почувствовал горячий ручей крови на руке. Удар был метким… Он даже не крикнул!

Легкая дрожь медленно двигалась у меня с ног до головы, пока не прекратилась…

Передо мной был новый запас мяса… С этого проклятого утра, тень Юсуфа всюду идет за мной!.. Не могу спать, потому что боюсь, что он бросится и задушит; когда сижу в доме или в пещере, постоянно должен выглядывать, чтобы убедиться, что татарин не подкрадывается ко мне. В лесу ожидаю, что прыгнет он на меня с ветви сосны, в степи слежу за его тенью в траве или за камнями. Я поседел и лишился разума, ничего уже меня не спасет! Юсуф мстит ужасно жестоко, хотя я и съел его всего. Теперь он съедает мою душу и мозг, как червь внутри яблока. Только водка немного помогает, так как все тогда забывается… Нет ли у вас, господа, немного водки для несчастного Труфанова, которой перед вами открыл свою нагую душу?

Мы молчали, глубоко потрясенные этой мрачной повестью-исповедью. Но другие вмешались в разговор и, увлеченные искренностью людоеда, начали рассказывать еще более ужасные и омерзительные переживания заключенных, беглецов и бродяг, которые расходовали столько энергии, только для того, чтобы спасти свою жизнь, которая не имела никакой цены на общественном рынке в России, где власть с такой планомерной жестокостью превращала людей в диких зверей и толкала их в двадцатом веке в объятия людоедства и омерзительных преступлений. Таким образом, создавались бесчисленные отряды мстителей, которые довершили свои мести в кровавые дни большевизма.

Гак и Сенька были опытными преступниками, которые после мук, испытанных в тюрьмах, были решительными врагами общества. Они по нескольку раз убегали из тюрьмы, и были уже известны всюду, как «птицы» или «непоседы», что на тюремном жаргоне означало людей, не желающих примириться с образом жизни арестантов. Тюремная администрация, которой эти «птицы» доставляли много неприятностей и хлопот, боролась с ними путем жестокого и постоянного преследования. При погоне каждый солдат имел право убить беглеца, за что даже получал денежное вознаграждение с головы. В Сибири по этой причине существовала целая группировка казачества, особенно среди якутских казаков, которые исключительно занимались преследованием убегающих заключенных, вылавливая их или просто убивая и зарабатывая по… десять рублей с головы. Беглеца, схваченного и препровожденного назад в тюрьму, администрация клеймила специальными стигматами. Гак показал нам эти стигматы — ужасные знаки на своем теле. Были это круги и треугольники на плечах и груди, выжженные горячим железом. Знаки были такие глубокие, что через выжженное мясо на груди было видно ребра, Сенька имел другие стигматы — вырванные ноздри и отрезанную верхнюю часть уха.

Каждый российский обыватель, встретив людей с такими знаками, имел право убить их, хотя бы только для того, чтобы получить сильное впечатление или проверить меткость своего огнестрельного оружия. Арестанты, имеющие такие знаки, были признаны судом за «вечных» арестантов и были поставлены вне закона.