Тем временем мужчины потихоньку превращали "Олимп" в крепость, окна и витрины аккуратно разбирали, а образовавшиеся проёмы закладывали камнем. Необходимые для воздухообмена отверстия перекрывали прочными решётками. Для выхода из здания наружу оставили всего три прохода. Первый оборудовали на месте бывшего центрального входа. Его оснастили широкой двойной металлической дверью, снятой в одном из помещений ТСК. Такая дверь давала возможность заносить и выносить крупногабаритные предметы. Войдя в неё, человек попадал в глухой каменный тамбур, размеры которого составляли три метра в высоту, три в ширину и пять в длину. Попасть из него вовнутрь ТСК можно было только через дверь, аналогичную первой, но смещённую от входа правее. Второй проход — это маленькая железная дверь запасного выхода. Через неё шёл самый близкий путь к туалету, бане и прачечной. Их построили в первую очередь. Ворота, ведущие в подземную парковку, стали третьим проходом, через который планировалось в случае надобности выезжать на автомобилях. Их укрепили железными листами. Возводить защитные стены вокруг ТСК пока не стали, зато на крыше всегда дежурил один человек. К тому же Иван за печатку из нержавейки, на которой был изображён орёл, и пару упаковок "Доширака" приобрёл трёх щенят у местного охотника. Теперь Бурков готовил из них верных сторожей, а Сомов учил аборигенов готовить лапшу, которую периодически брал с собой в селение.
Пока мужчины занимались охраной и строительством, женщины вялили, сушили и солили продукты, которые могли испортиться в ближайшее время. В "О`кее" в аквариумах плавали живые карпы и осётры. Их решили пока не кушать, а попробовать разводить, выкопав для каждого вида по отдельному бассейну. В общем, работа кипела, а Черныш, помня о проступке Ивана, периодически напоминал ему о женитьбе. Хитрец Сомов, желая, чтобы Павел Андреевич быстрее от него отвязался, решил повлиять на ситуацию через тех, кто на его взгляд пользовался в племени наибольшим уважением. Обнаружив на парковке кошку с пятью котятами, он подарил этих необычных пушистиков им, пытаясь при помощи жестов рассказать о невероятной пользе данного зверька. За что и поплатился. Не ясно, какой вывод из его рассказа сделали аборигены, но Ивана пригласили(!) на охоту. Такое доверие обязывала ко многому, так как статус охотника был одним из высших в племени.
Когда Сомов понял, что в качестве добычи выбран царь зверей, то порядком струхнул. Конечно, карабин давал ощущение защищённости, но во льва ещё требовалось попасть! Зачем понадобилось охотиться именно на него, Ивану популярно разъяснили. Ночью хищник напал на стадо и убил молодого телёнка. За это нужно было отомстить. Аборигены к домашним животным относились вообще очень бережно. Не смотря на большое количество скотины, в пищу она практически не употреблялась. Если в племени хотели мяса, то шли на охоту или рыбалку. В основном же кушали продукты, полученные из молока, и селение по праву могло бы называться Дояркино.
Итак, устраивать облаву на льва пошли самые знатные охотники племени и Иван…
Еле-еле колышутся от слабого ветерка высокие травы и цветы, стрекочут и жужжат неугомонные насекомые и лезут в лицо и уши. Солнце, забравшись на самый зенит, забыв о всяком милосердии, бросает свои горящие лучи во всё, что попадается ему на глаза. Тяжело Ивану идти, непривычно. Кроме солнца, которое словно сошло с ума, ещё местность такая, что того и гляди все ноги переломаешь. Смотрит он с завистью на аборигенов. Те перемещаются ловко, неслышно, не замечая ни солнца сдуревшего, ни рельефа кривого, на котором плодородная почва переплетается с каменистыми выступами, словно картинки в Камасутре. Пить Ивану хочется, а фляжку не взял. Даже мысли о фляжке не было. Но, что это? Вождь поднял вверх левую руку и все моментально замерли. Вот он сделал ещё пару жестов, и охотники разошлись в разные стороны, образовав полукруг. Сомов оказался на левом краю этого полукруга. Метрах в ста от него раскинулось высокое ветвистое дерево. Чтобы к нему подобраться, нужно было сначала спуститься в небольшую ложбинку, а потом подняться наверх. Дерево росло почти у края ложбинки. "В его тени, скорее всего, и дрыхнет лев", — подумал Иван, и посмотрел по сторонам, ища своих "напарников".
— Ниндзя хреновы, — ругнулся он, никого не найдя.
Стоять в ожидании на одном месте тоже не хотелось, вдруг сочтут за трусость? Иван снял с плеча карабин, взял его наизготовку и, пригнувшись, не спеша двинулся вперёд, пристально всматриваясь в пространство вокруг дерева, пытаясь взглядом отыскать льва…
— Ааа!!! Сука! Сука! Сука! — закричал Сомов, уронив на землю карабин и прыгая на одной ноге, сжимая другую руками в районе низа бедра.
Змея, на хвост которой он наступил, быстро уползала в сторону. Вдруг в метрах шести от Ивана раздался жуткий рёв, и мужчина увидел мохнатую голову льва. Взгляд пронзительно жёлтых глаз не предвещал ничего хорошего.
— Что, тварь, тоже сожрать меня хочешь??? — закричал Сомов, поминая змеиный укус и совершенно забыв про оброненный на землю карабин.
