В лучших семействах - [35]

Кремер вытащил изжеванную сигару изо рта и ткнул в мою сторону.

— Хочешь знать моё мнение, Арчи? Я думаю, что если бы Вульф остался и занимался этим делом, убийца миссис Рэкхем был бы уже изобличен и сидел под замком. И я считаю, что у Вульфа имелось достаточно оснований подозревать, что в этом случае остаток своих дней ему пришлось бы всячески пытаться избежать возмездия со стороны Арнольда Зека, что вряд ли его прельщало. Думаю, что Вульф пришёл к выводу, что у него есть единственный способ выбраться невредимым из этой передряги — самому расправиться с Зеком. Как ты на это смотришь?

— Воздержусь от комментариев, — вежливо ответил я. — Если вы правы, то вы правы, если же нет, то мне не хотелось бы огорчать вас.

— Премного благодарен. И всё-таки предупреждение от Зека он получил — в виде слезоточивого газа.

— Все равно воздержусь.

— Ничего другого я от тебя и не ожидал. Теперь то, ради чего я пожаловал. Я хочу, чтобы ты передал Вульфу моё личное послание, не как от офицера полиции, а как от друга. Только все это должно остаться между нами с тобой… и им. Добраться до Зека невозможно. Никому. Я отдаю себе отчёт в том, что для блюстителя порядка вести такие речи, пусть даже с глазу на глаз, — преступление, но это правда. Конечно, в данном случае свершилось и убийство, но, слава Богу, вне моей юрисдикции. Я не хочу ничего сказать про Бена Дайкса или тамошнего окружного прокурора, да и вообще про кого-нибудь конкретно, но если окажется, что Барри Рэкхем имеет отношение хоть к одной из многочисленных афер Зека, то даже в том случае, если он ухлопал свою жену, он никогда не попадет на электрический стул. Не знаю, на какой именно стадии Зек вмешается и какие средства он использует, но на стуле Рэкхему даже посидеть не приведется.

Кремер швырнул сигару в мою корзину для бумаг и промахнулся на фут. Поскольку сигара была незажженная, я сделал вид, что не заметил, и весело проорал:

— Да здравствует правосудие!

Кремер издал гортанный рык, но, должно быть, обращался не ко мне.

— Я хочу, чтобы ты передал мои слова Вульфу. Зек вне его досягаемости. К нему не подобраться.

— Но, послушайте, — возразил я, — даже при условии, что для вас тут все ясно как божий день, чего нельзя сказать обо мне, послание это более чем странное. Давайте посмотрим с другой стороны. Вульф-то вовсе не вне досягаемости Зека, особенно, если вернётся домой. Верно, он уезжает нечасто, но даже если бы он вообще вёл жизнь затворника — люди-то приходят, да и вещи новые появляются… типа картонок с колбасой. Не говоря уж о том, что только прямых убытков от прошлогоднего налета мы понесли на тридцать восемь тысяч. Я понял: вы хотите, чтобы Вульф не охотился на Зека, но это только то, что Вульф не должен делать. А что он должен делать?

Кремер кивнул.

— Я понял. Здесь-то собака и зарыта. Он слишком упрям. Я хочу объяснить тебе, Арчи, цель моего прихода. Вульф слишком задиристый и тщеславный. Бахвальства и чванства в нём побольше, чем у тысячи сержантов. Естественно, я знаю его как облупленного; мне ли его не знать. С удовольствием расквасил бы ему нос, не раз уже пытался, но когда-нибудь пробьет мой час, и я добьюсь своего — то-то будет праздник на моей улице! Но мне бы чертовски не хотелось, чтобы он свернул себе шею в этой истории, где у него нет ни одного шанса. Резонно предположить, что за последние годы в нашем городе случались и другие убийства, в той или иной степени связанные с деятельностью Арнольда Зека. Но ни в одном случае не было ни малейшей надежды хоть как-то связать их с Зеком. Он всегда чист как стеклышко; мы тут бессильны.

— Вы снова вернулись к тому, с чего начали, — подытожил я. — Итак, он вне досягаемости. И что дальше?

— Вульф должен вернуться домой, возвратить деньги, которые миссис Рэкхем заплатила ему как задаток, предоставить вестчестерским парням копаться в этом убийстве, тем более, что это их прямая обязанность, и продолжать жить, как прежде. Можешь передать ему мои слова, но Бога ради, не распространяйся. Не я виноват, что такой тип, как Арнольд Зек, вне досягаемости.

— Но ведь вы и пальцем не пошевелили, чтобы к нему подобраться.

— Ерунда. Против лома нет приёма.

— Да, это так же верно, как то, что колбаса — синоним слезоточивого газа. — Я встал, чтобы свысока метнуть на него уничижительный взгляд. — Вот вам две причины, по которым ваше послание никогда не дойдёт до Ниро Вульфа. Во-первых, для меня он, как Зек для него. Вне досягаемости. Не знаю я, где он, понимаете?

— Ладно, ладно, продолжай заливать.

— Непременно. Во-вторых, само послание мне не нравится. Признаю, что Ниро Вульф упоминал Арнольда Зека. Однажды мне довелось услышать, как он рассказывал целой семье о нём, только именовал его мистером Иксом. Вульф описывал трудности, с которыми столкнется, если нарвется на Икса, и присовокупил, что в той или иной степени знаком примерно с тремя тысячами жителей Нью-Йорка, но лишь о пяти из них может с уверенностью сказать, что они не имеют никакого отношения к деятельности Икса. Может, и остальные не имеют к нему ни малейшего отношения, а может, и наоборот. Другой раз мне случилось разузнавать про Зека у одного репортера, который, как выяснилось, обладал обширнейшими сведениями о людях, состоящих у Зека на жалованьи. Среди них политики, завсегдатаи питейных заведений, полицейские, горничные, адвокаты, частные сыщики, мошенники всех родов, наемные убийцы, возможно, даже домохозяйки — многое у меня из головы вылетело. Правда, инспекторов полиции он в отдельности не упоминал.