В лучах прожекторов - [34]

Нам везло. И все потому, что это было делом рук Воеводина. Комдив все новинки испытывал у нас, а затем уже передавал другим полкам дивизии…

Около моего самолета стояло все наше звено. Раскидистый столетний дуб надежно маскировал самолет.

Из-за стабилизатора вырос техник звена Евгений Дворецкий.

— Товарищ командир, — обратился он, — самолеты звена к боевому вылету готовы.

К нам быстро подошел Вандалковский:

— Шмелев, взлет через тридцать пять минут после меня, — и побежал дальше.

По-2 пошли на цель. Вот и она. То тут, то там рвутся фугасные бомбы, снопами искр украшают свой путь реактивные снаряды, направленные на прожектора, вспыхивают пожары от ампул с «КС».

Внезапно зенитный огонь почти прекратился. Вот теперь должны выйти с термитными бомбами Орлов, Супонин, Сербиненко. «Все по плану», — радовались мы с Солдатовым. До боли напрягаем зрение, чтобы не прозевать разрыв термиток.

— Чуть правее, убирай газ, — командует Виктор.

Решив во что бы то ни стало увидеть взрыв термитной бомбы, я и не заметил, как подошли к цели. Ослепительный сноп света пронизал ночную мглу под нами. Это сбросил две стокилограммовые термитки командир второй эскадрильи. Сотни ярко-кровяных шариков куполом опускались на цель.

Через минуту разорвались еще две бомбы. Еще сотни шариков понеслись к земле.

— Добавим, — передал мне Солдатов.

Самолет дрогнул и мигом развернулся на 120 градусов. Через несколько секунд и наши две бомбы осветили поля под нами и снова сотни термитных шаров, спустившись на землю, начали сжигать все.

От ампул и термиток стелился густой дым.

А самолеты все шли и шли. Фугасные бомбы непрерывно рвались в районе цели.

Кто мог подумать, что все это натворил По-2, когда-то учебный самолет, перкалевый «русс-фанер», как его называли фашисты.

Герой Советского Союза Н. И. Сербиненко (снимок 1952 г.)

Войска Брянского фронта продолжали наступление. Мы радовались успехам наземных частей и старались как можно лучше помочь им. В эти дни у нашего экипажа родилась мысль увеличить бомбовую нагрузку. Самолеты у нас были новые, и мы пришли к убеждению, что от них можно взять больше, чем они давали до сих пор.

Доложили о предложении командиру эскадрильи, старшему лейтенанту Вандалковскому, а он — майору Шевригину. Подвешиваем 400 килограммов бомб. До этого однажды нам приходилось брать 350 килограммов. Вскоре нас вызвал командир полка. Посоветовавшись с командиром эскадрильи и заместителем по политической части, он разрешил полет с такой нагрузкой.

Проверив еще раз правильность подвески, мы вырулили на старт. Командир полка на прощание попросил быть нас осторожными, на разбеге не спешить с отрывом и дал разрешение на взлет.

Плавно поднимая хвост, самолет стал набирать скорость. Пробежав почти всю взлетную полосу, он с трудом оторвался. Сделали круг и просигналили: «Все в порядке, иду на цель».

Набрав высоту, подошли к линии фронта. Цель — лес южнее Алтухова, где разведка обнаружила скопление противника. Вот и деревня. Убрал газ и стал планировать.

Штурман передал:

— Так держать, будем делать два захода!

Две термитные бомбы оторвались от самолета и пошли вниз.

Не успел развернуть самолет, как внизу разорвался наш «подарочек».

Яркие вспышки, и во все стороны полетели розовые и белые шарики. Мы развернулись для второго захода.

Из леса начал вести огонь крупнокалиберный зенитный пулемет. Но мы уже были на боевом курсе.

Еще две термитные бомбы пошли на цель. Мы видели, как пылали вражеские автомашины, танки, бронетранспортеры.

И вот снова родной аэродром. Доложили командиру полка все детали полета и бомбометания.

Кроме нас еще трое — Крайков, Супонин и Орлов — ходили на задание с такой же бомбовой нагрузкой.

После полетов состоялся полковой митинг по случаю успешного наступления войск Брянского фронта.

Командир полка зачитал нам телеграммы с благодарностями от наземных войск и комдива, рассказал о результатах последних полетов.

— Кто хочет выступить? — обратился Сувид к строю.

Десятки рук взметнулись над головами. Один за другим выступали люди полка: Орлов, Скочеляс, Егоров, Самсонов, моторист Валеев, электрик Васюков.

Каждый, стоя перед строем и сжимая шлем или пилотку, говорил с жаром, а в заключение клялся биться с врагом до последней капли крови.

Наступательный порыв овладел всеми. Бои под Старой Руссой в обороне, казалось, тяжелым камнем лежали на совести каждого. Все рвались на запад.

Михаил Скочеляс в своем выступлении сказал:

— Друзья, поможем скорее освободить мой любимый Орел. Там мой отец, мать вместе с тысячами советских родных нам людей стонут под сапогом проклятого фашиста. А может быть, они убиты. Я призываю вас беспощадно уничтожать врага за мой родной Орел, за моих земляков, родных. Товарищи, как хочется скорее попасть в Орел!.. Да вы меня понимаете!..

Он махнул рукой и встал в строй.

Митинг окончен. Видимо, от хороших слов усталость как рукой сняло.

После митинга Василий Семенович Сувид догнал меня в тот самый момент, когда я от толчка Орлова, задев за корень, чуть было не упал. Сувид успел поддержать меня.

— Дорогие детишки. Баловство никогда до хорошего не доводит! — пошутил замполит и положил руку мне на плечо. Мы пошли с ним в ногу. Все знали, что «обращение по-отцовски» предвещает какой-то особый разговор. Так и сейчас Василий Семенович после общих вопросов: «что пишут из дому, есть ли письма от любимой девушки?» неожиданно сказал: