В ловушке любви - [2]

— Эта картина вызвала у меня смех, — сказал Юлиус изменившимся и теперь слегка сиплым голосом. — Я ничего не мог с собой поделать.

Тут в сопровождении Алана к нам подошла Памела Алферн. До нее долетели обрывки фраз, она заметила легкое замешательство гостей и сразу же на всех парусах примчалась к месту битвы. Бросив на нас вопросительный взгляд, она спросила:

— Юлиус, вам понравилась картина Кристобаля?

Юлиус, насупившись, смотрел на хозяйку дома и молчал. Последняя немного отступила, но тут же вспомнила о своих обязанностях:

— Вы знакомы с Аланом Ашем, мужем Жозе?

— Вашим мужем? — переспросил Юлиус.

Я кивнула. И тут он расхохотался. Это был даже не смех, а гогот тевтонца, раздавшийся из глубины веков, невозможный и неуместный. Это было ужасно.

— И что тут смешного? — спросил Алан. — Вас рассмешила картина или то, что я муж Жозе?

Юлиус посмотрел ему в глаза. Я находила этого человека все более и более экстравагантным. По крайней мере, ему нельзя было отказать в смелости: всего за три минуты он успел наехать на мадам Дебу, хозяйку дома, и Алана — это кое о чем говорило. По меньшей мере о хладнокровии.

— Я смеялся просто так, — бросил он резко. — И вообще, я не понимаю, дорогая, — тут он обратился к мадам Дебу, — вы всегда упрекаете меня в том, что я не смеюсь. Так вот: теперь вы можете быть довольны — я смеюсь.

И тут я вспомнила, что уже слышала о нем раньше. Юлиус А. Крам был очень могущественным бизнесменом, пользовавшимся поддержкой влиятельных политиков. Без сомнения, он был в курсе швейцарских счетов трех четвертей гостей на вечеринке. Его приглашали, поговаривали, что он щедр, но так же и жесток. Это обстоятельство объясняло вымученные улыбки на лицах мадам Дебу и Памелы Алферн.

Так мы и стояли вчетвером, глядя друг на друга и не зная, что еще сказать. Конечно, нам с Аланом не оставалось ничего другого, как уйти. Поздравить художника, который красовался у входа, и вернуться в свою печальную обитель. Но казалось, что эта ситуация, на самом деле легко разрешимая с помощью таких слов как «до свидания, до скорого» или «рады были познакомиться», вдруг стала тупиковой. И ее разрешил сам Юлиус, который пригласил меня пропустить стаканчик в буфете, расположенном в другом конце гостиной. Кажется, Юлиус серьезно взял на себя роль вождя племени, и я снова покорно проследовала за ним через весь салон. Как и в прошлый раз, мы шли ускоренным маршем, и меня разобрал приступ сумасшедшего смеха. Смеха, в котором звучало и опасение, потому что взбешенный Алан уже стал белым почти до прозрачности. Я впопыхах выпила рюмку водки, которую, нисколько не интересуясь моими вкусами, Юлиус властно сунул мне в руку. Вокруг нас вновь будто загудел пчелиный рой, и мгновение спустя мне уже казалось, что на этот раз скандала удалось избежать.

— Поговорим серьезно, сказал Юлиус А. Крам. — Чем вы занимаетесь в жизни?

— Ничем, ответила я с оттенком гордости.

И правда, среди этих бездельников, без конца говоривших о своих маленьких делишках, вроде рисования эскизов мебели или украшения интерьеров в финском стиле и прочей керамики, не забывая при этом о своем участии в тысячах финансовых предприятий, я была рада признать свое полное безделье. Я была женой Алана, который меня содержал. И только тут я неожиданно осознала, что вот-вот покину его и больше уже никогда не смогу принять от него ни единого доллара. Необходимость искать работу стала вдруг насущной реальностью. Мне нужно было присоединиться к той веселой группе людей, чьи профессии носят расплывчатые названия типа «пресс-атташе» или «уполномоченный по общественным связям». И еще: мне нужно было везение, чтобы попасть в тот привилегированный круг, где люди встают не раньше девяти часов и ездят на морские курорты не реже двух-трех раз в год. Между мной и материальной стороной жизни всегда кто-то стоял: сначала родители, затем Алан. Но теперь, кажется, этим счастливым временам пришел конец, а я, бедная дурочка, радовалась, словно меня ждало захватывающее приключение.

— И что же, вам нравится ничего не делать?

Взгляд Юлиуса А. Крама не был строгим. В нем сквозило легкое любопытство.

— Конечно, — ответила я. — Я слежу за тем, как течет время, бегут дни, загораю на солнышке, если оно есть, не зная того, что буду делать завтра. А когда меня охватывает страсть, то у меня есть время заняться ею. Я считаю, что каждый должен иметь на это право.

— Может быть, — мечтательно произнес он. — Никогда не думал об этом. Я всю жизнь работал, и мне нравится работать, — добавил он мягко, словно извиняясь.

Странный это был человек. Одновременно слабый и опасный. В нем колыхалось что-то, не поддававшееся пониманию — может быть, отчаяние. Именно оно, наверное, и было причиной этого ужасного смеха. Но нет, подумала я, не стоит заниматься психоанализом делового человека. Что мне его успехи и одиночество? Когда ты очень одинок, но очень богат, не стоит жаловаться на судьбу.

— Ваш муж, не отрываясь, глядит на вас, — заметил он. — Что вы с ним сделали?

Почему он заранее отвел мне роль палача? И что мне было ответить? Мой муж… Любила ли я его? Любила ли я его сильно? Так себе? Что я должна была ответить, чтобы не солгать? Учитывая, что я была зла на Алана. И где та правда, которая удовлетворила бы не только меня, но и Алана?